В Ростовский военный госпиталь Алексея доставили в состоянии комы. В начале четвертого пополудни началась операция на черепе. Около семи вышедший из операционной полковник медицинской службы Бахтияров, увидев сидевшую в коридоре Василису, удивленно воскликнул:
— Глотова, Люба?!
У этого усатого красавца, тогда совсем еще не седого, она работала медсестрой — там, в Афганистане.
— Твой? — спросил Эльдар Вахидович.
— А то чей же, — опустив глаза, сказала его бывшая сослуживица.
— Ничего, мужик здоровый, функционировать будет.
29 мая в половине второго ночи подполковник Селиванов пришел в себя.
— Узнаёте? — улыбнулась Любовь Ивановна.
— Узнаю, — прошептал Алексей. — Вы… ты Люба.
— А мы что, на брудершафт пили?
— Кажется, пили… нет, точно пили!
И Василиса, которой заведующий хирургией полковник Бахтияров выписал постоянный пропуск, бледная, усталая, вот уже вторую ночь не смыкавшая глаз, все-таки нашла в себе силы улыбнуться по второму разу:
— Ну, а коли уж пили, значит, тебе, красавцу, утка нужна… Помочь или сам справишься?
Часа через полтора подполковник Селиванов заснул. Дыхание у него было спокойное, кривая на мониторе нормальная.
Все тот же профессор Бахтияров помог медсестре Глотовой поселиться в офицерской общаге по соседству с госпиталем. Комнатушка была крошечная — койка, стол, стул.
— И удобства, Дуреха, в коридоре, — оглядываясь, вздохнула Василиса. — Так что ты не волнуйся, крупногабаритных мужиков мы тут принимать ни в коем случае не будем. Вот так-то!..
Мужчину, который постучался к Василисе в 11.15 по московскому времени, уж никак нельзя было назвать крупногабаритным.
— Разбудил?! — искренне огорчился майор Вячиков, тот самый хлопотун в штатском, которого Василиса окрестила про себя Попрыгунчиком. Он нетерпеливо топтался за дверью, пока Любовь Ивановна приводила себя в порядок, а едва войдя, так сразу и бухнул:
— А ведь он, похоже, действительно жив, ваш Царевич!
По словам Павла Петровича, прояснявшего ситуацию по своим, как он выразился, «каналам», капитана Царевича совсем недавно, недели три назад, видели в лагере полевого командира Беслана Борзоева. Информация эта поступила от нашего военнопленного, лейтенанта, выкупленного родителями, иркутскими коммерсантами, за крупную сумму в иностранной валюте.
— В том-то и дело, — схватив себя за нос, задумчиво сказал майор Вячиков, — в том и загвоздка, что лагерь этот — специального назначения… Ведь ваш друг…
— Он мне не друг, а муж, — поправила Василиса.
— Ведь Эдуард Николаевич — человек, насколько нам известно, не шибко состоятельный, а там, у Большого Беслана, в основном выкупные: иностранцы, священники, работники госаппарата, дети бизнесменов…