Подивилась Василиса, перевела дух и пошла по дороге, которая вела направо. И опять шла она долго-долго. Три пары железных башмаков в пути износила. А пока шла — вот ведь невидаль! — солнце за холм все заходило, заходило, в поле все смеркалось, но вечер так почему-то и не настал. Ну а дорога, по которой она шла, опять, хитро искривившись в пространстве русском, вывела странницу в один обыкновенный вечер, так, к сожалению, и не наступивший, все к тому же заколдованному камню, с сидевшим на нем большим черным котом…
И тогда трижды плюнула Василиса через левое плечо, перекрестилась через правое и пошла по дороженьке, которая вела прямо. И опять шла она невозможно долго, почти до самой своей старости. А поскольку обуви у нее уже не было — где уж тут напасешься! — шагала она, сердечная, босиком, пока ноги несли. И на всем-то пути, Господи, солнце, как остановленное Иисусом Навином, было в самом что ни на есть зените. И вот, когда силы уже, казалось, совсем оставили путницу, увидела она перед собой все тот же окаянный придорожный камень, а под ним, в тенечке, хорошо ей знакомую женщину во всем темном.
— Здравствуйте, Мария Якимовна! — обрадовалась она.
— И ты здравствуй, красавица, — грустно улыбнулась ей недавняя попутчица. — Куда же ты теперь путь держишь, коли не секрет?
— Да какой же тут секрет?! Иду я, Мария Якимовна, туда — не знаю куда. Суженого-то моего на войне убили, нет его на этой земле. Вот и выходит, что иду я туда, где он меня дожидается. На небо то есть.
— На небо?! — удивилась Женщина в черном. — А я думала, милая, ты в Чечню за капитаном Царевичем идешь. Или не говорила мне в машине, будто больше жизни его любишь?
— Жизнь, любовь… — устало вздохнула одетая почему-то во все монашеское Василиса. — А что это такое — Любовь? И о какой, собственно, Любви идет речь — о грешной земной или о небесной вечной?..
— Вот ты как заговорила-то, Любаша! — еще больше озадачилась Мария Якимовна и вдруг взмахнула рукой, отгоняя черную назойливую навозную муху. — Кыш!.. кыш, несносная!..
И от одного этого легкого взмаха руки пыль вдруг взметнулась с земли аж до самого синего неба. Сгинуло вмиг все в этой самой пыли — и поле, которое называлось, Бог весть почему, Нечистым, и камень тот неизбывный посередь этого Нечистого Поля, и женщина в черном, назвавшая себя тогда, в «жигуленке», Марией Якимовной. И все замутилось, закачалось, поехало, застучало чугунными колесами под ногами…
…а он вдруг как крикнет…
…кто, полковник милицейский?
…да нет же, десантник этот, ейный друг который, как он крикнет горестно так: «Прощай, Лариса!..» А потом как прыгнет с крыши, и, пока летел, подруга, с двенадцатого этажа, все вопил диким голосом: «Р-разойди-и-сь!..» Это, значит, людям, которые на панелях стояли…