— Во любовь-то!..
— И это, по-вашему, любовь, это — жи-изнь?! — пытаясь проснуться, застонала, забормотала Василиса. — Да пропади она пропадом — такая жизнь вместе с такой вот любовью!..
И как только произнесла она эти слова, все вдруг разом кругом нее сгинуло, погасло, будто свет выключателем выключили. И не стало ни утра, ни вечера, ни дня, и наступила наконец самая настоящая ночь, обморочно-душная, кромешная, пропащая…
И внезапно сквозь тьму прожглись глаза, страшные, безжалостные. Кто-то чужой, недобрый под стук колес подкрался к полубессознательной Василисе и, прерывисто дыша, склонился над ней. Опытная, бесстыжая рука сунулась за вырез ее свитера, что позволялось одному-единственному человеку на свете, да и то не всегда, и, обцапав ее упругие, вечно норовившие вылезти из лифчика груди, выпорхнула испуганно и, смутно мелькающая, унеслась…
Разбудил Василису голос соседки напротив, той самой, что рассказывала сказку своей дочке:
— Господи, а деньги-то где? Вот тут у меня, под подушкой, в косметичке, все деньги были. И колечко обручальное, и кулон… Ой, мамочки!..
Голова у Василисы была тяжелая, как с похмелья, в глазах плыло, в висках болезненно тукало.
— Что… что случи… лось? — с трудом выговорила она.
— Обокрали нас, красавица! — ответила за горько плакавшую женщину в красной кофте сидевшая рядом с Василисой цыганка. — Сорок лет с табором по свету хожу, но чтоб цыган обокрасть, чтоб у гадалки из-под юбки кошелек стибрить?! Ох, ромалэ, такого еще не было!..
Сердце у Василисы нехорошо екнуло, она схватилась за грудь, торопливо зашарила рукой за вырезом серого исландского свитера, потом вокруг себя на скамейке — а вдруг вывалились? — но денег, увы, нигде не было. Пропал и паспорт Надежды Захаровны с вложенной в него фотографией Эдика…
В глазах у Василисы потемнело.
— Ай да Пьер! — схватившись за голову, простонала она. — Ведь он же нас, бабоньки, «таганским коктейлем» угостил!..
Он хорошо запомнился ей в лицо — веснушчатый, востроносенький пацан в камуфляжном комбинезоне, улыбчивый, на диво воспитанный. «Давайте-ка я вам, мамаша, местечко свое уступлю!» И уступил ведь нижнюю полку женщине в красной кофте. Да еще чемодан помог ей поставить в багажный отсек. «Вот ведь есть же нормальная молодежь! — растрогалась „мамаша“. — Как вас зовут-то, молодой человек?» — «Зовите Пьером. Меня так весь наш разведбатальон дразнит. А знаете почему?.. — И шустрый юноша с готовностью показал попутчицам пустое место с дыркой слухового прохода под длинными каштановыми волосами. — Считайте, что чеченский волк мне ухо отгрыз. Потому и Пьер, в смысле — Безухов. У них, у чеченов, на знамени — волчара. Нохча по-ихнему. Вот и тот, который подстрелил меня, матерый зверюга был. Я без сознания лежал, так он мне ухо ножом отрезал, это чтоб перед дружками хвастать, да тут-то я, на его беду, и очнулся…»