«Вот и ладно, вот и хорошо! — ликуя, подумала она. — Сейчас я, так же как она, всплесну лебедиными крылами и полечу через всю Россию наискосок — в Чечню, к Царевичу!»
И Василиса привстала на носки, гортанно вскрикнув, попыталась расправить большие свои крылья, но не тут-то было! Что-то сдерживало ее, мешало ей. «Ну что, что еще такое!» — недоумевая, воскликнула она и, открыв глаза, обнаружила себя в клетке. Клетка из прочных стальных прутьев была довольно большая, величиной примерно с камеру временного содержания. И вот ведь что странно — она по какой-то неведомой причине раскачивалась из стороны в сторону, отчего весь белый свет вместе с ближним и дальним зарубежьем тоже раскачивался опасно и страшно.
«Господи, так ведь это ж меня несут!» — догадалась Василиса.
«В чем дело, кто вы, куда вы несете меня?» — тревожно закричала она.
«Многа будишь знать, скора памрошь! — ответил Василисе хриплый, смутно знакомый голос. — Слуший, дарагая, тэпэр ты увидишь дом, весь белий такой, красывый. Очен тэбя прашу, пасматры на этат паганий дом, как толька ти умеишь сматрэт, так пасматры, чтобы сгарэл он сыним агнем, в-вах, бистра-бистра!»
И тут Василиса увидела вдали загородный дворец Константина Эрастовича Бессмертного, того самого человека, с которым она, сама того не ведая, то ли изменила, то ли чуть было не изменила Царевичу, немыслимо большой и безвкусный, со всякими там башенками и шпилями, подмосковный его особняк, вокруг которого почему-то отсутствовала ограда.
Существо, несшее клетку, простудно закашлялось, сплюнуло.
«Подожги его, как подожгла коттедж Кутейникова!» — уже чисто, без всякого акцента повелело оно Василисе.
Такого тона по отношению к себе она не позволяла даже выпившему Глебу Орлову, своему второму мужу.
«Слушай, ты, не знаю, как тебя! — сказала Василиса. — Да катился бы ты… туда, откуда взялся!..»
И вдруг она услышала, как нечто немыслимое, невообразимое утробно грохнулось оземь и, набирая скорость, покатилось куда-то, а клетка, повисев какое-то время между небом и землей, обрушилась вниз, в тартарары, причем скорость падения была таковой, что узница потеряла сознание! Когда же она очнулась, стальные прутья ее узилища уже заворачивались вокруг Кощеева замка, обретая привычный вид окружавшей его ограды, а как только этот процесс завершился, как только кованые пики встали на свое место, дом, в котором с ней произошло черт знает что, сам собой вдруг вспыхнул страшным синим огнем и в считанные секунды сгорел дотла!
Боже мой, Боже!..
Пала ночь. Чудом уцелевшие каминные часы Кощея прозвонили полночь, и с последним ударом у всех черепов, надетых на пики ограды, разом засветились глазницы. По всей земле стало светло, как днем, и Василиса не умом, но исстрадавшимся сердцем своим догадалась, что это были головы тех, кто полег в забравшей у нее любимого войне, будь она трижды проклята…