– Черт возьми, ну да! Пойдем и прихватим их!
Они пошли и прихватили всех пятерых, плюс Дорис, блондинку на ресепшене, и ее приятеля Эдди Дуэйна. Тот, по мнению Кота, уже должен был научиться играть любую мелодию на гитаре задом наперед. Прихватили и супружескую пару Хендерсонов, приехавшую с утра на похороны, и теперь, мол, самое время помянуть. Через час в дверь постучал тощий лысый тип за семьдесят и попросил разрешения погулять на вечеринке. Он предъявил визитку с надписью: «Мистер Кайт, гражданский активист, Церковь Суб-гения».
– Это первая индустриальная церковь в мире, – объяснил он отцу Адаму.
– Индустриальная?
– Да. Мы платим налоги и всякое такое.
– Я не уверен, что понял, – осторожно заметил отец Адам. – А во что вы верите?
– Да во всё, – улыбнувшись, ответил мистер Кайт. – Но, преимущественно, в экономику свободного рынка.
И тогда все выпили за мистера Кайта.
Феликс все это время сидел будто окаменелый, уставившись в никуда. Он молчал, не вставал, ни с кем не заговаривал. В его молчании сквозила угроза, и никто из гостей даже не попытался приблизиться к нему. Команда на вопросы не отвечала и намекала, что не стоит спрашивать.
Только Даветт не могла держаться подальше. Она два раза даже подошла вплотную, чтобы сменить пепельницу. Аннабель очень хотелось заговорить с ним, и несколько раз, повинуясь внезапному желанию, она чуть не заговорила. Но не заговорила, и остальные молчали тоже.
А Джек был счастлив и, странным образом, доволен всеми и вся. Команда пару раз замечала, как он отходил в сторону, перевести дух от буйного веселья, глядел в спину Феликсу и ухмылялся.
– Он что, знает то, чего никто из нас не знает? – удивился про себя Кот. – Или он попросту ослеп?
В три тридцать у тех, кто не имел повода праздновать, иссяк пар. Хендерсоны, пытавшиеся научить пару дальнобойщиков петь и танцевать, наконец сдались. Единственным достойным их учеником оказался старик с надписью «Батя» на комбинезоне. Старик таки выучил несколько па чечетки, причем в тяжеленных сапогах, но затем свалился от старости и выпивки. Как только гуляющие переставали держаться на ногах, неизбежно проваливались в дрему. Конечно, Команда могла взбодрить их, знала способы, но кому тут нужны чужие?
Феликс заговорил – сердито, настойчиво, яростно.
Но в полной тишине.
Губы двигались, лицо кривилось от злости, он цедил слова и брызгал слюной – но изо рта не вырвалось ни единого звука. Джек глянул на Аннабель. Та использовала свой дипломатический дар, за пять минут выпроводила всех посторонних и заперла дверь. Затем все – Карл с Котом, Аннабель с Даветт и Кирк с Джеком Вороном – стояли и глядели. Сцена была жуткая. Тихо играла музыка. Свет дешевых мотельных люстр едва доставал до угла, где сидел Феликс, расчерчивал полосами его молчаливые гримасы.