И раздробило череп.
И сломало шею.
Кирк повернулся, изумленно посмотрел на Феликса, и тот увидел в его взгляде, или, скорее, почувствовал, как гаснет жизнь.
То, что секунды назад было силой и молодостью, свалилось на пол будто дырявый мешок.
Феликс глядел разинув рот, не веря своим глазам, и тут сбоку в него врезалось шипящее, клацающее зубами. Он покатился вместе с тварью, поломал ножки стоящего рядом стола, тот покосился и Феликса придавило к уткнувшейся в пол столешнице, но стрелок почти не заметил, потому что едва не сомлел от гнилостной вони. Тварь зашипела, схватила, но стрелок умудрился вывернуться, ткнуть левой рукой в глотку точно под клацающими челюстями, посмотреть прямо в глаза чудовищу.
Те пылали багровым огнем, и в них была только первобытная, неистовая жажда – его, Феликса, крови. Склизкие серые клыки клацали все ближе, рука соскользнула с шелушащейся глотки, монстр ухватил за голову с обеих сторон, наклонился, чтобы воткнуть клыки в горло, в щеки, в глаза. Зрачки чудовища почти расплющились, стали щелями, и в них светилась кровь.
Ведь говорил Джек Ворон, что эти твари – не от мира сего.
Стрелок сунул дуло монстру под челюсть и опустошил магазин.
БЛАМ-БЛАМ – БЛАМ-БЛАМ – БЛАМ-БЛАМ – БЛАМ-БЛАМ-БЛАМ.
С каждой пулей тварь корчилась и выла, плевалась черной гнилью – но не отпускала, облапившие голову когти дергались в такт боли и колотили головой стрелка о столешницу.
Феликс вдруг поплыл.
Он спросил себя, умер ли. Все вокруг затуманилось, расплылось, заглохли шум и крики побоища.
Нет, может, я всего лишь умираю? Или это от сотрясения?
Тварь лежала в нескольких футах и лишь подергивалась. Не сдохла. Но и вряд ли нападет. В затуманенном рассудке проскользнула мысль: а ведь хорошо. За ней вторая: не худо бы отыскать пистолет.
А он вот, в руке.
Сейчас вставим новый магазин… и ведь нашелся, и вставился. Я знаю, как менять магазины! Феликс загордился собой, уложил пистолет на колени и почувствовал, как по шее стекает кровь из ран на голове, и увидел, как зашевелились остальные монстры. Их лишь на время задержали серебряные пули – и сила Божьего дома.
Феликс подумал, что епископ умер. А затем подумал, что Кирк умер тоже.
А скоро умру и я. Разве нет?
Но пистолет еще в руке, и можно сделать так: если они подойдут, буду стрелять. Это не остановит их, только задержит, и ведь лучше, чем ничего. Так он лежал, оглушенный, за опрокинутым столом, и ожидал, пока придут.
И увидел, как Джек Ворон спасает все, что еще можно спасти.
Происходящее казалось далеким, нереальным, пропадало. Но все-таки Феликс видел. И то, что он сумел разглядеть среди наплывающей в рассудок мути, было изумительным. Такое трудно и вообразить. Такое мог совершить только он, Джек Ворон, Воин Господень Божьей милостью.