Затем Феликс отвернулся от Человека и тихо спросил:
– Отец, ведь Джек любил вас?
– Да, думаю, любил, – нерешительно ответил Человек.
– И ненавидел.
– Да.
Повисло молчание. Бедный юноша. Он так волнуется и робеет, он в смятении. Наконец он вздохнул и тихо сказал:
– Наверное, и мне надо начинать вас ненавидеть…
Человек ничего не сказал. А что тут скажешь? Конечно, молодой воин вскоре возненавидит его.
И будет прав.
Хочется сказать ему, чтобы не уезжал, остался наслаждаться садами, солнечным теплом и жизнью. Но этого нельзя говорить. И Человек промолчал.
«Отец Небесный, прости меня…»
У дверей на террасу собралась толпа. Люди прощались, напоследок улыбались друг другу, обнимались с невестой. Пришло время уходить.
Кот, раньше не встречавший отца Франсиско, искренне впечатлился и без стеснения глазел на мощное тело, ноги как пни и в особенности на бугрящуюся шею толщиной с его, Кота, талию.
– Э-э, а как наша Матушка-Церковь смотрит на стероиды? – вдруг осведомился он.
И тут же добавил, глядя на смущенное лицо молодого священника:
– Да неважно. Франсиско, пойдем со мной.
И повел великана за двери, но остановился, окинул его взглядом и спросил:
– Святой отец, скажи мне, ты можешь водить машину?
– Конечно.
– Замечательно. Значит, будешь водить, а если сломается – понесешь.
С тем они и вышли в зал и скрылись из виду.
Ушли все.
В саду остался лишь Человек, один. Он улыбался, и в улыбке его были гордость и грусть.
«О Спаситель, как же ты, наверное, любишь их…»