Над обрывом, на открытом холме — дом с колоннами, со стеклянной террасой. Когда-то берейторы в зеленых камзолах держали под уздцы горячившихся лошадей, а с крыльца спускались женщины в длинных черных амазонках и мужчины в бриджах, крагах и серых котелках. Здесь был королевский охотничий клуб.
Вниз от дома уходит длинный окоп. Через пять минут оказываешься над заглохшим садом, лицом к Каса де Кампо. Глаза тонут в широком просторе. Холмы, поля, овраги, рощи, перелески. Кое-где одинокие дома. Изредка среди деревьев блеснет мутной желтизной Мансанарес. Белое здание ресторана. Ровное поле — ипподром. Сбоку большой и словно вымерший разбитый клинический госпиталь. Впереди — гора Гарабитас. На ее гребне в стройном порядке стоят редкие деревья. Одно отделилось, как командир. Оттуда, конечно, виден весь Мадрид.
Внизу справа — Корунское шоссе. Оно уходит в дальние горы. На горах — ослепительный снег. Он растает только в июле или даже в августе.
Над дорогой — крутой холм. На нем разбитый каменный домик. Перед ним парапет, похожий на обыкновенную невысокую ограду. Но это не ограда, это дот. Там фашисты. Они не подают признаков жизни. Метров за сто от дота — белые камни. Вчера республиканская разведка накидала их, чтобы по ним ориентировались летчики.
Идет артиллерийская подготовка. Мгновенное нарастание свиста, дальний разрыв. Белые дымки над холмом, потом — черные клубы. Иногда снаряды жужжат, как огромные шутихи. Это неудачники, они крутятся в воздухе. Большинство снарядов летит в Каса де Кампо. Охота сегодня слишком шумна, птицы бесцельно и тревожно носятся в воздухе, но он населен стремительными раскаленными камнями, которых не разглядишь. Собака пригибается к земле, словно ее сносит ветром. Она бродит поверху, перед окопом, на уровне моей груди, приседает при каждом разрыве, но в окоп не идет. Он для нее страшнее простора.
Трескотня пулеметов. Винтовочные выстрелы кажутся безобидными, как стук шаров на сотне биллиардных столов. Пули со свистом подсекают траву и кустарник. Собака сердито рычит, когда рядом с ней в землю вонзается этот страшный шмель.
Внизу ползут танки. Как допотопные животные, они одновременно неуклюжи и проворны. Желтый огонь струею вырывается из них. В лесу они идут быстро и даже весело, потом останавливаются и, словно обнюхивая деревья, тычут в разные стороны тупой нос.
На стенке окопа муравьи роют сложные ходы. Тащат песчинки, отползают к, краю, выпускают свою ношу. Потом быстро бегут обратно, торопливо переползают друг через друга и исчезают в дыре. Дыра пробита пулей.