— А как ты думаешь, ты один любишь теперь Испанию больше, чем раньше?
— Мне кажется, все так.
— Только твои солдаты или весь народ?
— Весь народ.
— Почему?
— Я думаю, потому что Испания в первый раз стала нашей, а ее хотят у нас отнять.
Он отошел, а Залка с сияющим лицом повернулся к присутствовавшим:
— Я не знаю, когда мы победим, но я знаю, чем мы победим: вот этим. «В первый раз стала нашей, а ее хотят у нас отнять». А ведь он не писатель, он просто испанец.
И рассмеялся:
— Алеша, запиши, дарю!
Труднее всего было с крестьянами. Они часто не понимали, ради какой корысти иностранцы воюют в Испании. Залка не уставал повторять:
— Даже если вы имеете дело с врагом, но несознательным, с врагом от темноты, помните, что это — представитель народа и, значит, вы здесь и ради него. Ваше дело завоевать его для республики, присоединить к народу. Мы в долгу у Испании, а не она у нас. Мы антифашисты, а она первая восстала против фашизма да еще дала нам возможность участвовать в ее борьбе.
В апреле, когда бригада стояла на отдыхе под Саседоном, офицеры штаба и мадридские гости отправились на прогулку. В лесу купили барашка у старого пастуха. Старик помогал жарить мясо на углях и прислушивался к непонятной речи. Его угостили и мясом и вином. Он услышал, как несколько раз были произнесены слова «полковник» и «генеральный штаб» — эти слова все говорили по-испански. Пастух робко спросил меня, как штатского:
— Кажется, среди вас есть полковник генерального штаба. Покажи мне его. Я никогда не видал полковника вблизи.
— Среди нас есть даже генерал.
Пастух посмотрел на меня и махнул рукой.
— Человек, ты выпил и смеешься надо мной.
— И не какой-нибудь генерал, а генерал Лукач.
Залка протянул старику руку и сказал смеясь:
— Да, да, это я — Лукач.
Пастух растерянно оглядел всех, не выпуская руки генерала, потом сразу поверил и сказал:
— Я слыхал про тебя. Ты хороший генерал. Спасибо тебе за Гвадалахару.
Одиннадцатого июня Залка объезжал фронт под Уэской. Из осторожности следовало ехать по горам, но генерал хотел увидеть город и вражеские укрепления вблизи. Никто не знал, что фашисты поставили перед нижней дорогой скорострельную батарею. Огромный осколок немецкого снаряда, выпущенного из немецкого орудия руками немецких артиллеристов, попал Залке в голову.
Высокий погребальный автомобиль медленно двигался по неосвещенным улицам Валенсии. Прохожих было мало. За гробом шло человек двадцать: делегация бригады и несколько друзей. Ближайшие соратники покойного в делегацию не вошли: бригада сражалась. Гроб был установлен в зале провинциального комитета компартии. Голова была забинтована. На лице под стеклом временной крышки впервые не было улыбки. Тихо плакали испанские женщины.