25 июня Гилсон сообщил отцу, что по крайней мере один слушок может с определенной долей уверенности развеять: что якобы 26 числа провозгласят мир. Действительность, о которой сообщать не полагалось, оказалась совершенно иной. 24 июня британская артиллерия нанесла беспрецедентный массированный удар по немецким окопам протяженностью в семнадцать миль к северу от реки Соммы. Канонада не стихала весь день, ночью сокращалась наполовину, а на следующее утро возобновлялась – причем первые полтора часа стреляли с удвоенной силой. Так продолжалось изо дня в день: то была прелюдия к грандиознейшей (на тот момент) битве в истории человечества.
«Я частенько думаю, – рассказывал Гилсон отцу, – до чего любопытно было бы прогуляться вдоль линии между двумя системами траншей, по узкой полоске “Ничейной земли”, протянувшейся от Альп до моря…» Но при всей ее протяженности именно сюда, на участок близ реки Соммы, союзники готовились обрушить всю свою мощь. Немецкие захватчики прошли маршем через всю эту область в 1914 году, но когда их попытка окружить Париж потерпела крах, они отступили в невысокие холмы к востоку от Альбера, прокладывая неприступный двойной ряд окопов глубоко в меловой породе. Французы прорыли такие же, пусть и не столь грандиозные траншеи напротив, но к тому времени они отошли назад и сосредоточили силы на южном берегу реки, а образовавшуюся брешь заполнила армия Китченера. Добровольцы не были готовы к битве, но британский главнокомандующий сэр Дуглас Хейг загодя согласился бросить этих необстрелянных солдат в решающую атаку прежде, чем французскую армию подчистую уничтожат в Вердене. А когда британские и французские атакующие порядки сойдутся на Сомме, последует сокрушающий удар.
Наконец-то из 11-го батальона Ланкаширских фузилёров пришел приказ, призывающий новоиспеченного субалтерна в строй, и во вторник 27 июня 1916 года, за два дня до планируемого наступления, Толкин покинул занесенный песком Этапль. Не по сезону холодная погода сменилась летней жарой и грозовыми ливнями. В поезде на пути к Аббевилю Толкину удалось подремать, а когда он наконец прибыл в Амьен, назначенную на четверг атаку отложили из-за непогоды. Толкин пообедал в полевой кухне на площади, отвернулся от величественного собора и зашагал вверх по дороге на север, в холмистые поля и сады Пикардии, где все еще цвели синие васильки и алые маки и росли пижма, ромашка и полынь. Но тут разверзлись хляби небесные, дорога превратилась в реку, и к тому времени, как Толкин прибыл в свой батальон, он вымок насквозь.