Волею случая в тот самый день штаб толкиновской дивизии переместился в Эдовиль. Ее батальонам предстояло сменить сражающиеся части смитовской дивизии на передовой линии протяженностью в две мили. Так что следующим же вечером, в субботу 19 августа, 11-й батальон Ланкаширских фузилёров вошел в Эдовиль и разбил палаточный лагерь в южной части деревни, на пути к окопам. Смит попытался отыскать Толкина, но ему сказали, что Толкин на каких-то курсах.
В ту среду 25-я дивизия отозвала всех батальонных офицеров связи на недельный инструктаж, в ходе которого связистам разъясняли, в чем они неправы: сообщения слишком многословны, телефонные звонки слишком длительны, полевые станции плохо замаскированы; они слишком полагаются на вестовых и почти не пользуются голубями. Но Толкину и другим батальонным офицерам связи сообщили и нечто более приятное. Из-за огромных потерь на Сомме связистов порою назначали на место погибших командиров рот, а теперь в силу текущей реорганизации связной службы этому был положен конец.
Так и не отыскав друга, Смит решил безотлагательно излить свой праведный гнев в письме. «Пожалуйста, воспринимай это довольно-таки свирепое послание как своего рода победную оду славным воспоминаниям о Р.Кв. Г. и его непреходящей деятельности – пусть он покинул наши ряды, он все равно по-прежнему с нами», – писал Смит. Он вернул пространное письмо Толкина – со своими «краткими и, вероятно, грубыми» пометками. «Мы непременно встретимся в ближайшее время, и встречу эту я жадно предвкушаю. Я, правда, не уверен, пожму ли я тебе руку или придушу на месте…»
В тот же день представилась возможность это выяснить. Толкин находился в Ашё-ан-Амьенуа, менее чем в трех милях от Эдовиля, и в конце концов друзьям удалось воссоединиться. Когда батальон Толкина отправился в окопы, сам Толкин остался на курсах связистов, и начиная с субботы и вплоть до окончания инструктажа мог видеться со Смитом каждый день.
На повестке дня стояло три насущно важных темы: о «величии» Роба Гилсона, о предназначении ЧКБО и о том, пережил ли клуб его смерть. Смит, не на шутку возмутившись выводом Толкина о том, что друг их «для величия не был предназначен», ответил вопросом: «Кто знает, может быть, Роб уже распространил некую истину так широко, как когда-нибудь удастся и нам?..» (Откровенно потрясенные письма от «Кембриджширцев», сослуживцев Роба, к Кэри Гилсону наводят на мысль, что это не пустая сентиментальность: сын директора школы со всей очевидностью глубоко затронул души многих своих друзей.) «Он, безусловно, был Фомой неверующим, – добавлял Смит, – но… не думаю, что когда-либо встречу второго такого же».