Было решено, что в середине триместра, в субботу 31 октября, оксфордское «подразделение» ЧКБО прибудет в Кембридж на выходные, но в итоге явился только Дж. Б. Смит. «Толкин тоже собирался, но не приехал, чего и следовало ожидать, – разочарованно писал Роб Гилсон. – Никто не знает, почему он не смог выбраться, и менее прочих – Смит, который виделся с ним в пятницу вечером». Смит и Гилсон отобедали с Кристофером Уайзменом, побывали на воскресной службе в часовне Кингз-колледжа и прогулялись по Кембриджу. Смит вдохновенно разглагольствовал о том, что ему по душе в университетском городке-сопернике, и, блистая остроумием, высмеивал то, что ему не нравилось. Гилсон писал: «Я всегда ценю его мнение, хотя зачастую с таковым не согласен, и мне ужасно приятно, что он пришел в бурный восторг от моего жилища: мол, ничего лучше он не видывал даже в Оксфорде. Сегодня утром я устроил завтрак для всей компании, и квартирка смотрелась на диво выигрышно. Солнечное утро, на лужайке для игры в шары лежат тени, и чуть-чуть тумана – в самый раз для того, чтобы деревья на заднем плане выглядели прямо идеально – синими и оранжевыми… Выходные получились просто идеальные». Смиту тоже все явно понравилось, потому что на следующие выходные он снова приехал в Кембридж. Друзья поговаривали о том, чтобы однажды собраться в Оксфорде.
По правде говоря, Толкин просто-напросто перестал бывать на встречах ЧКБО. То, что казалось идеальным впечатлительному Гилсону, для Толкина было подпорчено настроем, противоположным исходному духу клуба. Там всегда высоко ценилось остроумие, но поначалу каждый из членов привносил свою собственную разновидность. Толкиновский юмор порой отличался шумливой разухабистостью, но, заодно с Гилсоном, Толкин благодушно находил удовольствие и в более спокойных чудачествах и частенько развлекался каламбурами. Дж. Б. Смит обладал «даром чеканить абсурдные парадоксы» и мастерски пародировал разные стили. «Вчера я играл в “раггер” [регби], так что теперь я один из Трех Самых Одеревенелых Смертных в Европе» – это пародия Дж. Б. С. на гиперболические средневековые валлийские триады. Уайзмен любил комедийные экспромты и мудреные математические шутки. Сидни Бэрроуклоф, с другой стороны, изображал из себя холодного циника, облекая сарказм в изящные словеса, а Т. К. Барнзли и У. Х. Пейтон подражали его остротам. Толкину уже не хотелось проводить время с ЧКБО, подпавшим под их влияние.
В этом он был не одинок. Однажды, промучившись целый вечер под бессмысленную пикировку, в которой не мог и не желал участвовать, Уайзмен решил разорвать свои связи с ЧКБО. Он написал Толкину, сообщая, что на оксфордскую встречу не приедет, заявив: «Ну, выберусь я туда, чтобы в течение пары дней нести чушь, и снова вернусь обратно – зачем? Мне изрядно надоело ЧКБО: сдается мне, никто из его участников не способен всерьез рассердиться из-за чего бы то ни было – они просто отпускают легковесные, остроумные замечания (признаю, в этом деле Дж. Б. С. просто гений) ни о чем». По словам Уайзмена, Барнзли и Бэрроуклоф подорвали их с Гилсоном веру в себя. Пока еще не стало слишком поздно, он заклинал своего старейшего друга «всей памятью о ВТ [Винсенте Трауте], о готском, о пирушках на Хайфилд-роуд, о ссорах из-за филологии» после окончания триместра приехать к нему на экстренную встречу вместе с Гилсоном и Смитом.