Здесь батальоны 3-й Резервной бригады проходили курс стрелковой, разведывательной, физической, химической подготовки, изучались и другие дисциплины, включая связь. Каким-никаким развлечением для рядового состава были концерты и собрания в тесноте бараков «Юношеской христианской ассоциации», но при первой же возможности солдаты удирали в окрестные деревни, в пабы. Однако ж скука и выпивка – смесь куда как взрывоопасная, так что дисциплина насаждалась посредством дополнительных занятий, нарядов и гауптвахты. Зимние бараки насквозь провоняли коксом и табаком и пропитались тяжелыми запахами ваксы, пота, пива, оружейного масла и мокрых полов.
Будучи прикомандирован к штабу бригады в качестве субалтерна, Толкин находился в гораздо более выгодном положении. В Пенкриджском лагере он жил в небольшом офицерском бараке, отапливаемом печуркой. Во внеслужебное время он мог пытаться пропускать мимо ушей грохот марширующих сапог, отрывистое гарканье отдаваемых приказов, сигналы горна, ружейную пальбу и неумолчный вой ветра, чтобы поработать над добавлениями к квенийскому лексикону или все более и более масштабными произведениями. Но в течение дня от промозглого холода Кэннок-Чейза деться было некуда. Для Толкина наступили тяжкие времена. «Все эти тоскливые дни, потраченные на тупую долбежку скучных предметов, отнюдь не радуют; наука убивать себе подобных – унылое болото, в котором того и гляди завязнешь с головой», – писал он. Типичный день изматывал физически и эмоционально:
Самое обычное утро: сперва ты на ногах и замерзаешь до костей, а потом – пробежка, чуть-чуть согреешься, но только затем, чтобы замерзнуть снова. И под занавес – целый час отрабатывали метание учебных гранат. Ланч и морозный вечер… стоим как вкопанные заледеневшими группками на ветру, пока нам что-то втолковывают! Чай, очередная свалка, – я пробился к плитке и поджарил себе кусочек тоста на кончике ножа; ну и деньки!
Между тем Толкину, по-видимому, так и не удалось добиться перевода в батальон Смита – или он перестал и пытаться. Эдит нездоровилось; она оставалась в Уорике. Война вселяла в Толкина страх за друзей и за саму Англию.
«Батский совет» так и не состоялся. Поддавшись внезапному порыву, Смит и Гилсон сели в поезд и поехали в Лондон повидаться с Уайзменом; ведь Толкин присоединиться к ним не мог. «Никогда я не осознавал так ясно “четырехгранность” ЧКБО, – писал Гилсон. – Убрать одного – все равно что отрезать четвертую часть от картины “Мадонна Грандука”»[61]. Друзья с удовольствием посмотрели комедию Пинеро