Этот пир, достойный принцессы, закатили в честь довольно-таки оборванного ученого, но Дьеу была так голодна, что просто ела все, что перед ней ставили. Никогда в жизни она еще не ела так вкусно и много, а патриарх семейства Чэн тем временем мудро кивал, сидя во главе стола, а две его жены поддерживали искрометную и увлекательную беседу, оживленные и смышленые, будто и не покидали императорский двор.
Дьеу почти насытилась, когда приметила мисочку ягод боярышника рядом с самой младшей из девочек. Красные ягоды поблескивали, посыпанные крупными кристаллами леденцового сахара; на виду у Дьеу девочка протянула руку, забросила две ягодки в рот и радостно проглотила их. Заметив, что Дьеу наблюдает за ней, девочка схватила еще две ягодки и смущенно протянула гостье.
– Вот, – сказала она, – ты тоже возьми.
Первым побуждением Дьеу было бросить ягодки в рот, но перед ее мысленным взором вдруг всплыл покинутый дом и боярышник, росший в пятнадцати шагах от двери. Дьеу ушла еще до того, как это дерево оделось в листву, не говоря уже о цветах или плодах, а эти прекрасные красные ягоды имели осеннюю спелость, чуть не лопались от терпкого сока и слегка сминались в пальцах.
– А-а, – вырвалось у Дьеу, и она оглядела остальные блюда, которыми был уставлен стол. В здешних лесах водились белые куропатки, но фазаны попадались гораздо реже, да и морской окунь не плавал в местных реках. Вдруг Дьеу заметила, что взгляды всего семейства устремлены на нее.
– Что же ты не ешь? – спросила вторая жена патриарха Чэна. – Если откажешься, малышка Цзя приучится остерегаться великодушия незнакомых людей.
– Вообще говоря, известно немало изречений, которые учат нас, что не следует злоупотреблять гостеприимством тех, кто впустил нас в дом, – отозвалась Дьеу. – Я могла бы зачитать некоторые…
Она потянулась за своей сумкой, понимая, что слишком разболталась. Но в сумке лежали бумажные обереги, купленные по настоянию учителя. Однако прежде, чем она отыскала их, второй сын – красавец с бровями, точно нарисованными углем, и лицом белым и миловидным, как девичье, – накрыл ладонью ее руку.
– О, почему бы тебе не помолчать – не помолчать, пока я пью за твою красоту? – спросил он, и глаза его стали совсем черными.
Дьеу сидела не шелохнувшись.
– Да, – ободряюще подхватила вторая жена, – помолчи, помолчи и останься с нами. Мы будем кормить тебя самыми любимыми твоими кушаньями, укладывать на льняные простыни и укрывать шелковыми одеялами.
– Останься с нами, – благосклонно молвила первая жена. – Помолчи, помолчи и выйди за нашего сына, ведь для ребенка от второй жены он не так уж плох, и подари нам мальчика, чтобы в этих покоях зазвенел смех.