Значит, до поры до времени оставалось только уйти своей дорогой, и он ушел, на ходу ругательски ругая и Боччетту, и самого себя. Боччетту он обзывал мошенником, и ворюгой, и вероломным скрягой, и разбойным обманщиком, а себя – болваном и дурнем, который ни на что не годен и заслуживает доброй взбучки. Еще он громогласно – даже прохожие оглядывались – твердил, что все отдаст, лишь бы увидеть Боччетту с веревкой на шее, уж такую-то маленькую радость Господь ему, Иоахиму Бехайму, задолжал. Включивши таким манером и Господа Бога в список своих должников, он немного успокоился, ибо, как его учили, Господь хотя иной раз и задерживал взносы, но в целом был плательщиком исправным, надежным и о процентах не забывал. После всех огорчений Бехайм решил, что самое время угоститься кувшинчиком вина, эту маленькую радость он сам себе задолжал, а поскольку относился к своим обязательствам весьма щепетильно, то прямо у ворот Порта-Верчелли зашел в трактир, и первый, кого он там заметил, был Манчино, который, сидя в углу, задумчиво глядел в окно на оживленную улицу.
На лице Манчино, когда он, подняв голову, увидал Иоахима Бехайма, отразились самые противоречивые чувства. Немец уже не раз донимал его, назойливо расспрашивая о девушке, которую упорно именовал своей Аннеттой, но сейчас он, пожалуй, явился даже кстати. И Манчино не замедлил сообщить об этом:
– Садитесь, коли уж добрый ангел послал мне вас, а не кого другого.
– Сударь! – напустился на него Бехайм. – У вас что же, заведено этак вот приглашать? Лично я привык к более дружелюбному тону и полагаю, что вправе на него рассчитывать.
– Ваша правда, – признал Манчино. – Первая заповедь: будь в ладу с тем, у кого есть деньги. Стало быть, садитесь, если вы не против моего общества. Что же касается доброго ангела, так он не больно-то и пекся обо мне всю мою жизнь, иначе бы со мною дело обстояло получше, и я бы мог угостить вас нынче молоденьким каплуном либо телячьей грудинкой, сдобренной кориандром.
– Не беда! – утешил Бехайм. – Я зашел всего лишь промочить горло.
– Эй! Хозяин! – крикнул Манчино. – Что слоняешься без дела? Пинту вина этому господину! В друзьях у меня, как видишь, недостатка нет. – И, поворотясь к Бехайму, продолжил: – Так вот, час назад добрый ангел, как законченный шалопай, беспардонно забыл о своем долге передо мною и допустил, чтобы я, не подозревая худого, вошел в этот трактир, где меня, судя по всему, знают, ведь, пока вас не было, этот боров, – он кивнул на хозяина, – ни на миг не спускал с меня глаз. Притом что я, себе же в убыток, проявил скромность и предупредительность, которых он вовсе не заслуживает, – заказал-то я одну только брюкву, которой насытился не более чем на треть. Но от трактирщика благодарности не жди!