Слово взял поэт Беллинчоли.
– Моим друзьям ведомо, что за много лет мне удалось собрать коллекцию редких и важных книг, а также приобрести несколько превосходных полотен кисти лучших мастеров. Но обладание этими сокровищами не сделало меня счастливым, я могу лишь с удовлетворением сказать, что жизнь моя прожита не совсем уж напрасно. И с этим надобно примириться. Ибо счастья в этом мире человеку мыслящему, пожалуй, испытать не дано.
Увидев Леонардо, он кивком поздоровался и продолжал в расчете, что тот услышит:
– Вдобавок меня весьма огорчает, что в книжном моем собрании не один год имеется пустое место. Оно предназначено для трактата мессира Леонардо о живописи, сей труд начат великим мастером уже давно, но когда он будет закончен… кто знает?
Леонардо, погруженный в свои мысли, приветного кивка не заметил и слов Беллинчоли не услышал.
– Он и не догадывается, что речь о нем, – сказал статский советник дель Телья. – Мысли его витают не в тесноте здешней юдоли, а среди звезд. Быть может, он именно сейчас доискивается, каким образом луна сохраняет равновесие.
– Вид у него мрачный, – сказал камергер Бекки, ведавший дворцовым хозяйством, – будто он размышляет о том, как изобразить на картине гибель Содома или отчаяние тех, что не сумели спастись от потопа.
– Говорят, – опять вмешался в разговор молодой офицер дворцовой стражи, – голова у него полна удивительных замыслов, которыми он способен привести к скорой победе и осажденных в крепости, и осаждающих.
– Он, безусловно, пребывает в глубоких раздумьях, – сказал грек Ласкарис. – Быть может, изыскивает способ взвесить в каратах Дух Божий, в коем заключена Вселенная.
– Или размышляет о том, есть ли на свете некто ему подобный, – развязным тоном объявил статский советник Тирабоски.
– Всем известно, что вы его недолюбливаете, – сказал поэт Беллинчоли. – Он для вас чужой. Но всякий, кто хоть немного его знает, невольно проникается к нему любовью.
Тирабоски скривил узкие губы в надменной улыбке, и разговор пошел о других предметах.
Мессир Леонардо, проходя по галерее, не видел и не слышал придворного общества, потому что мысли его в самом деле пребывали в небесах, он думал о птицах, которые способны, не взмахивая крыльями, просто по милости ветра парить в горних высях, и тайна эта давно уже наполняла его благоговейным удивлением. Но вот мадонна Лукреция легким ударом по плечу вывела Леонардо из мечтаний.
– Мессир Леонардо, какая удача, что я встретила вас, – сказала герцогская возлюбленная, – и коли вы соблаговолите выслушать меня…