– Клянусь душою! – воскликнул Бехайм. – Чтобы написать этакую картину, вы, как видно, должны позаботиться о многих вещах, не считая красок да кистей!
И он вернул мессиру Леонардо его тетрадь. Потом сказал, что, к сожалению, обстоятельства не позволяют ему долее наслаждаться обществом собравшихся, ибо время торопит, мул уже под седлом. Взяв плащ и берет, он почтительно склонился перед мессиром Леонардо, взмахнул беретом, прощаясь с д’Оджоно и резчиком, бегло кивнул органному мастеру Мартельи, который снискал его неприязнь, и вышел вон.
– Ишь вышагивает, – с горечью проговорил д’Оджоно, погрозив ему вслед кулаком. – И ради этого человека Манчино пришлось умереть!
– Умереть! – сказал Леонардо. – Я называю это иначе. Он гордо воссоединился с Великим Целым и тем избавил себя от земного несовершенства. – Сунув тетрадь за пояс, он произнес еще несколько слов, в которых звучали радость и триумф: – Теперь у меня есть все необходимое. И, глядя на это произведение, люди поймут, что и небо, и земля, и Сам Господь, пославши мне этого человека, зримо явили мне свою помощь, пособили в трудах. Вот теперь я докажу тем, кто придет после нас, что и я жил на этой земле.
– И наконец-то, – сказал д’Оджоно, – вы исполните желание герцога, которому служите, и прибавите славы городу, которому принадлежите.
– Я, – отвечал Леонардо, – не служу ни герцогу, ни иному правителю и не принадлежу никакой стране или империи. Я служу лишь моей страсти видения, познания, упорядочения и созидания и принадлежу своему творчеству.
Спустя восемь лет, осенью 1506 года, торговые дела вновь призвали Иоахима Бехайма из Леванта в Милан. В Венеции, где сошел на берег, он задержался лишь на несколько часов, ибо ему не нужно было размещать товар в тамошних кладовых. Товар – драгоценные камни – был при нем, в двух подбитых шелком мешочках; в одном – шлифованные сапфиры, изумруды и рубины, дюжина превосходнейших экземпляров, во втором – камни ценою пониже: аметисты, золотистые топазы и гиацинты; те и другие он намеревался предложить французским аристократам и офицерам, стоявшим на квартирах в Милане. Ибо Милан находился в руках французов.
Когда в 1501 году французский король с войском швейцарцев и французов спустился с альпийских перевалов и вторгся в Ломбардию, двое ландскнехтских капитанов предали Мавра, сдались французам. Вдобавок ни император Священной Римской империи, ни король Неаполитанский не выполнили своих союзнических обязательств, не пришли Мавру на подмогу. И он потерял свое герцогство, поместья, друзей, а в конце концов и свободу. Он угодил в лапы Людовика XII, короля Франции, и последние свои годы провел в каменных застенках города Лош, что в Турени, на берегу реки Эндр.