– Вы говорили с этим человеком, господин Сольгруб? – спросил я.
– Нет. Его не было дома, и я воспользовался этим, чтобы осмотреть квартиру в поисках убийцы.
– А каков был ваш успех, об этом вы предпочитаете не говорить, Сольгруб, не так ли? – заметил доктор Горский.
– Молчите! – крикнул инженер и вспомнил в тот же миг, что находится в чужой квартире, а поэтому понизил голос: – Я не нашел его, это правда, но только потому, что составил себе о нем неправильное представление, – вот почему я не нашел его. Логическая ошибка… В моих рассуждениях где-то есть логическая ошибка. Но убийца там, наверху, он не выходил из своей квартиры, он не мог из нее выйти, и я найду его, доктор, будьте в этом уверены.
И при этих словах что-то во мне зашевелилось, какое-то высокомерие проснулось во мне и подталкивало меня лишить уверенности стоявшего передо мною человека, сбить его с толку, ввергнуть в сомнение – и я сказал хладнокровно и вполне серьезно:
– А что, если я скажу вам теперь, что Феликс прав? Что дело было именно так, как он вам вчера излагал? Если я признаюсь, что я действительно убийца Ойгена Бишофа?
Доктор Горский схватил меня за руку и безмолвно вперил в меня взгляд. Инженер покачал головою.
– Вздор, – сказал он, – не говорите же вздора. Не воображайте, что можете сбить меня с толку. Слышите? Звонят. Это молодой Каразек. Будьте добры, дайте мне с ним переговорить.
– Он считает нас репортерами, – шепнул мне доктор Горский. – Не разубеждайте его, так хочет Сольгруб. Хорошо, что вы в штатском платье. Драгунский ротмистр в роли газетного хроникера – это было бы…
Молодой человек, вошедший в комнату в это мгновение, производил впечатление весьма незначительного хлыща и, вероятно, разыгрывал в своем пригородном кафе роль законодателя мод. Он поклонился:
– Господа, имею честь! – и представился: – Каразек! – после чего провел рукою по своему тщательно расчесанному пробору и предложил нам папирос из своего альпакового портсигара.
– С вашей стороны очень любезно, – сказал инженер, – что вы нашли для нас время, несмотря на сегодняшние волнения. Разрешите прежде всего осведомиться о состоянии здоровья вашей кузины.
– Помилуйте, помилуйте, – отклонил похвалу молодой Каразек. – Я знаю долг публициста… Бессменно на посту… Мой покойный отец часто имел дело с господами журналистами. Герман Каразек, начальник восемнадцатого округа городского управления, старший архитектор, быть может, кто-нибудь из вас был с ним знаком, господа… Да, моя кузина, увы! Меня к ней не пустили.
Он нагнулся и сказал вполголоса, словно посвящая нас в служебную тайну: