– А мама девочки работала у нас посудомойкой. – Куском ветоши дядя Митя тщательно вытер руки.
Маму Мирослава тоже помнила. Невысокая, худая, с бегающим взглядом и синяками, безыскусно замазанными дешевым тональником. Эта продержалась подольше, почти месяц, а потом ушла в запой вслед за сожителем. Мирослава подождала три дня и подписала приказ об увольнении.
Девочку она тоже вспомнила… Вот прямо сейчас, обнимая за шею Орлика, вспомнила, что видела ее на кухне. Она тогда еще спросила, что на территории делают посторонние. Потому что девочка явно была посторонней. Худенькая, накрашенная не по возрасту, хитроглазая и нагловатая. Тогда она огрызнулась на Мирославино замечание и получила подзатыльник от маменьки. Тогда она была живая и злая, а сейчас она была мертва и похожа на куклу…
– Ты как? – Дядя Митя тронул ее за плечо.
– Я нормально. – Сказать не получилось, получилось просипеть.
– Опять? – Он погладил ее по голове, и Мирославе захотелось, чтобы он не убирал руку, чтобы гладил ее так же, как она сейчас гладила Орлика. – Может быть, надо показаться врачу?
– Не надо. – Она улыбнулась. – Это психосоматика, дядя Митя. Последствия пережитой психотравмирующей ситуации и реакция на существующий стресс. Мне уже давно все объяснили.
Он тоже знал, что это психосоматика, потому что сам несколько раз возил ее по врачам. Давно, когда бабушка еще была жива.
– Ее задушили. – Мирослава мягко оттолкнула морду Орлика и направилась к выходу из конюшни.
Снаружи было свежо, в траве бодро стрекотали цикады. Она села на лавочку, вытянула вперед скрещенные ноги. Дядя Митя сел рядом, накинул на ее плечи свою ветровку, вложил в ладонь леденец.
– На-ка.
Это была его специальная терапия. Он всегда носил с собой леденцы для Мирославы. Она любила «Дюшес». Иногда леденцы помогали лучше прописанных таблеток. Но это было так давно, а конфетки все еще при нем. На всякий случай.
Мирослава сунула леденец в рот, закрыла глаза.
– Я почти уверена, что ее задушили, – сказала, не открывая глаз. – Там не было видимых травм. Понимаешь? Травм не было, а девочка умерла. И лицо… Дядя Митя, он залил ее лицо свечным воском!
Неожиданно для самой себя Мирослава расплакалась. Последний раз она плакала на похоронах бабушки, а с тех пор никогда. Как-то обходилась дыхательными практиками, а теперь вот сдалась.
Он не утешал ее, даже больше не гладил по голове. Он просто ждал, когда она наревется и успокоится. Он тоже знал толк в психотерапии.
– Его же тогда не нашли, – заговорила Мирослава, вытирая лицо рукавом его ветровки. – Его искали, но так и не нашли. Решили, что он уехал или сдох. Дядя Митя, я так хотела, чтобы он сдох! И что теперь? Он вернулся?