Лизавета Петровна ответила мгновенно, будто бы специально держала мобильник поблизости. А может и держала. Самохину она показалась женщиной ответственной, хоть и излишне болтливой. Но, как говорится, болтун – находка для шпиона. В их случае – для следака.
– Алло! Кто это? – Голос ее дрожал, выдавая дрожь душевную. – Говорите, я слушаю!
Самохин представился, и дрожи в голосе Лизаветы Петровны прибавилось. Все-таки, в отличие от Мирославы Мирохиной, она его опасалась.
– Что-то снова случилось? – спросила она и тяжело вздохнула.
– Отчего же? Просто хотел выяснить у вас несколько моментов. Вы же поможете мне, Лизавета… Петровна? – «Петровна» он специально сказал после небольшой доверительной паузы. Обычно такое вот неформальное обращение помогало успокоить свидетеля, настроиться с ним на одну волну.
– Помогу, – ответила та тоже после небольшой заминки. – Что вам нужно?
И Самохин рассказал, что ему нужно. Вопреки опасениям, ответы он получил на все свои вопросы. У Лизаветы Петровны оказалась на удивление хорошая память, она помнила и «Ливайсы», и пестренькую рубашечку, и длинные волосы. Она была бы идеальной свидетельницей, если бы не задавала лишние вопросы. Но идеальных людей не бывает…
– А что случилось? – спросила она шепотом. – Вы что-то узнали?
– Мы узнали, – ответил Самохин уклончиво. – Кое-что.
– Это неправда! – В голосе Лизаветы Петровны вдруг послышался невиданный доселе запал.
– Что именно неправда? – осторожно поинтересовался Самохин.
– Что это Максим, – выдохнула в трубку Лизавета Петровна. И сразу стало ясно, где истоки этого запала. Некрасивая и неинтересная провинциальная воспитательница была влюблена в молодого и красивого, почти столичного реставратора. Такое встречается сплошь и рядом. С этим ничего не поделать.
– Лизавета Петровна, – сказал Самохин как можно мягче, – я никого не обвиняю. Что вы?! Я просто выполняю свою работу. Понимаете?
Она ничего не ответила, Самохин слышал в трубке ее тяжелое дыхание.
– Ну, спасибо за помощь, – сказал он, нажимая на отбой.
Самое важное для себя он выяснил, но теперь захотелось еще раз, уже более предметно, побеседовать с Мирославой Мирохиной, прощупать, так сказать, дно водоема.
Мирослава тоже сняла трубку почти мгновенно.
– Слушаю! – сказала коротко, по-деловому.
– Старший следователь Самохин беспокоит. – Он прижал трубку плечом к уху, принялся шарить по карманам плаща в поисках сигарет. Все никак не мог избавиться от этой привычки. – Нужно с вами поговорить. Вы в Горисветово?
– Да, приезжайте! – А она была лаконична, эта девица из администрации. Лаконична и собрана. Почти так же собрана, как тот неформал в перчаточках.