Прокрался я на цыпочках в класс раньше всех, поджал ноги под партой — сижу, жду звонка. Попытался повторить заданное, да что толку: уткнулся глазами в книгу, а сам прислушиваюсь, как по коридору, щебеча, направляются в класс девчонки. И с ними, конечно же, моя землячка Степу́те, которую я зову про себя Вишенкой: пухлые щечки, толстые, короткие косички, а как улыбнется — глаза становятся узкие-преузкие, как у монголки. Сидит, бывало, на уроке и вдруг зырк в мою сторону и рассмеется. И чего смеется, думаю… Видно, сегодня я очень лохматый. Или зевнул нечаянно, заслушавшись преподавателя? Надо будет ее когда-нибудь взять за жабры, пусть признаётся…
Я уже узнаю звонкий смех Степуте. Опускаю голову и пытаюсь сосредоточиться на чтении.
— Вот он где, зубрила, — с порога поддевает она меня. — Уже тут, к парте прилип.
Вспыхнув, я пробормотал что-то и задвинул поглубже белеющие под партой клумпы. Прозвенел звонок. Сейчас начнется урок геометрии. Все лихорадочно листают тетради, шелестят страницами. Иди знай, кого спросят и как потом выкрутиться.
У математика Виржинтаса какой-то особый нюх: окинет взглядом класс и вызывает именно того, кто ничего не знает и больше всех трясется. Об этом он каким-то чудом догадывается по глазам.
— Как ты, — спрашиваю я Пранаса, — сегодня не боишься?
— Не-ет, — отвечает тот, — меня недавно вызывали.
«Только бы не вызвали!.. Только бы не вызвали!..» — чуть не на весь класс стучит сердце.
— Та-ак… — по привычке протягивает учитель. — А сейчас мы с вами побеседуем…
«Только бы не вызвали, чтобы не нужно было в этих чертовых клумпах на виду у всех торчать!..»
— К доске у нас пойдет… давненько мы его не видали, не слыхали…
Ясное дело — я, кто ж еще! Тут уж я окончательно смешался: где клумпы, где домашняя работа? Позабыл я и что было задано, начисто все из головы вылетело — одни эти деревянные стукотелки на уме… Может, сказать, что я домой ездил и не успел подготовиться? Тогда Виржинтас влепит мне двойку…
И вдруг меня осенило.
— Пранас, — прошептал я, — одолжи мне свои башмаки.
— На, бери.
— Мы ждем… — поторопил учитель.
Я поспешно сунул ноги в знакомые, милые моему сердцу башмаки на деревянной подошве и со стуком протопал к доске. Оттуда я увидел, как склонилась над партой Степуте, чтобы в случае чего помочь мне.
— Так, та-ак… — снова протянул учитель. — Отдели себе половину доски и докажи нам прелестную теорему Пифагора.
«Пифагора? Какого еще Пифагора? И почему прелестную?..» — попытался вспомнить я, уставившись в потолок.
— Квадрат гипотенузы прямоугольного треугольника… — зашептала Степуте, сделав вид, что повторяет вслух теорему.