— Или за пазухой, — добавил я, делясь своим опытом.
— Можно и за пазухой, только тогда нужен ремень. А иначе не заметишь, как потеряешь. Слушай дальше… Выйдя во двор, я еще раз полюбовался теми фантиками и вспомнил, что там еще были конфеты в другой обертке. Ну, а они каковы на вкус?.. Короче говоря, я не удержался от соблазна и, вернувшись в лавку, стащил еще две конфеты… А за увлекательным занятием и время быстрее проходит… Вышел я на улицу — а солнышко-то уже высоко, дело к обеду идет. Вот-вот родители вернутся. Я их обычно встречал у мостков и тут же получал гостинец — обсахаренную булочку. Родители наши были людьми набожными и частенько ходили к исповеди или причащаться. И в этих случаях, когда на их души снисходила благодать, я должен был почтительно приветствовать их.
В тот день я, видно, заявился к мостику слишком рано — пришлось довольно долго прождать там. Заметив их еще на том берегу, я решил забраться в кусты и затаиться: пусть сначала подумают, что я их прозевал — не пришел вовремя… Не успели они шагу ступнуть с мостков, а я из кустов, как заяц, — прыг: «Хвала Иисусу Христосу!» А шапка у меня на голове дрыг, а фантики из-под нее — в разные стороны…
В этом месте брат рассмеялся, но тут же замолчал, тряхнул головой, отпил из своей рюмки и продолжал:
— Отец со словами «во веки веков» влепил мне такую затрещину, что я так и покатился…
Апалис умолк и стиснул кулак, будто хотел зажать в нем ту детскую обиду.
— И это своему сыну… пяти или шестилетнему ребенку — за три конфетки… Нет, — снова тряхнул он головой, — эту затрещину я ему не мог простить.
— Во-первых, ты их взял без спросу, — возразил я с жаром, потому что мне все равно очень жаль было отца. — К тому же ты ведь знаешь, что родители еле-еле сводили концы с концами. У отца — чахотка, земли всего-навсего полгектара…
— Да откуда было мне-то, ребенку, уяснить все это? — тоже запальчиво ответил брат. — Что я понимал в жизни? Я был уверен, что все в ней справедливо или по крайней мере должно так быть. Я ведь видел, как другие не жалели денег ребятишкам на конфеты, от меня же отец их прятал повыше да подальше. А чем я хуже других? Дети обычно очень остро переживают несправедливость. Должен же был отец это понять! Я как конфету увижу, вспомню все — кажется, снова в голове от удара звенит…
И вновь я принялся доказывать, что отец, скорее всего, сам глубоко переживал случившееся, а мама, конечно, даже плакала… Но, как говорится, что было, то было. Грустно, что они не дожили до того времени, когда их дети, повзрослев, многое осознали, посочувствовали им и ни в чем не винили…