– Джон… Простите, сэр… Мне кажется, я никогда не давал повода сомневаться и всегда говорил…
– Неважно, что вы говорите, Рузский, гораздо важнее, что вы делаете! Вы создаёте проблемы серьёзным людям, заметьте, весьма могущественным! И прекрасно знаете, что бывает…
– Я ничего не знал! – взвизгнул генерал, – всё произошло… происходит помимо моей воли! Я всё исправлю!
– Интересно – как? – саркастически скривился Торнхилл.
– Я намерен снять с командования 12й армией генерала Радко Дмитриева.
– Это даже не обсуждается…
– Верну войска на исходные позиции…
– Вы от расстройства совсем рехнулись, Рузский? – дерзил британский майор, глядя на русского генерала с невыразимым презрением.
– Я не знаю… Я что-нибудь придумаю…
– Думайте быстрее, генерал, и запомните: то, что недалёкие люди считают однозначным успехом, в донесениях должно быть представлено, как бесповоротная и полная неудача…
Майор Торнхилл вышел из здания штаба Северного фронта и сильно, до боли потер виски, не снимая фуражку. Голова раскалывалась от бессонницы и выпитого кофе. «Опять щенячьи глаза и тупое овечье блеяние азиатских туземцев при виде „белого сахиба“. Это не игрок и даже не фигура. Пыль под ногами. Одноразовый инструмент. Кто же тогда? Какой неведомый противник вмешался в филигранную партию по выведению России из списка стран-победителей, разыгранную так тщательно и заботливо? Кто точечными, чрезвычайно болезненными уколами разрушает зыбкий карточный домик сдерживания и противовесов, выстроенный вокруг царской армии? Даже такое хорошо законспирированное оружие – революционная ячейка в Сибирской дивизии, имеющая задачу сорвать наступление, – оказалось блокировано. 17-й полк просто не послали в атаку. Просидев сутки на собственных позициях, стрелки без боя заняли оставленные ландвером траншеи. Протестовать против такого наступления было глупо. Поэтому революционеры старались не отсвечивать и предпочли вместе с другими однополчанами радоваться бескровной победе. Кто это всё делает? Гучков? Гурко? Нужно ехать в ставку Главнокомандующего и принять решение, особенно по Непенину, покопавшись в мозгах тамошних обитателей. Этот сонный адмирал вдруг сорвался с места и утащил в открытое море главную ударную силу предстоящей революции – матросов Балтфлота. Как в дымовую трубу, улетели огромные деньги, вложенные английской разведкой в пропаганду, подкупы и чистейший, качественный кокаин для скучающих команд линкоров. Их требовалось вернуть во что бы то ни стало…»
Генерал Рузский, проводив взглядом широкую спину британского офицера, с облегчением вздохнул и снова уселся за чистый лист бумаги, стараясь собрать в кучку разбегающиеся мысли. Идиотская ситуация, когда по поводу достигнутого его войсками военного успеха полагалось не радоваться, а горевать, вымораживала и ломала психику. Но честолюбие боевого офицера слабо и неуверенно сопротивлялось клятвам, принесенным генералом при зачислении в масоны, некрасивому компромату из кокаиновой зависимости и совсем нехорошим распискам в руках англичан.