Генерал честно и открыто считал Распутина исчадием ада, отвратительным фурункулом, выросшим на нежной коже самодержавной власти, первопричиной бед и неудач, свалившихся на империю в Первой мировой войне. Не веря в связи простого мужика с немецкой разведкой и уж тем более в способность выдать какие-то секреты, Николай Степанович, тем не менее, рьяно занимался разработкой «святого старца» с твердым намерением его повесить или упечь туда, где Макар телят не пас.
Охоту на царского любимца инициировал начальник штаба Верховного главнокомандующего М.В.Алексеев, добившийся разрешения у Николая II на создание специальной оперативно-следственной комиссии в рамках Северного фронта. Но Алексеев никогда не был самостоятельной фигурой. За его спиной маячила тень великого князя Николая Николаевича, по возможности контролирующего действия своих бывших подчинённых, а ныне единомышленников и соратников по борьбе с «тёмными силами». В личности его высочества находили опору силы, противостоящие Николаю II. О чём-то таком генерал Батюшин догадывался. Но собственная позиция убежденного монархиста, для которого присяга императору была не просто набором слов, заставляла загонять размышления о дворцовых интригах и заговорах на задворки сознания. Для личной устойчивости и обоснованности своей деятельности генералу требовалось осознавать незыблемость трона и единомыслие людей, его окружающих.
Но сегодня, после допроса единственного выжившего в ночной перестрелке свидетеля, «тёмной силы» Российской империи, он впервые подумал, что опора за его спиной зашаталась, а почва из под ног начала уходить.
Когда Батюшин вошёл в кабинет руководителя британской миссии, где обнаружили Распутина, врач только что закончил перевязку. Григорий полулежал на софе, в голубой рубахе с огромным коричневым пятном засохшей крови. Лицо «старца» было настолько бледным, что борода и усы казались бутафорскими. Зато глаза, как всегда, демонически светились.
– Николай Степанович, – совершенно неожиданно обратилась «тёмная сила» к генералу по имени отчеству, – я искренне понимаю ваше горячее желание пристрелить меня на месте, однако смею надеяться на кратковременное перемирие, хотя бы на четверть часа. Уверен, что в течение этого времени смогу быть вам полезен даже больше, чем вы себе это представляете.
Батюшин с любопытством заглянул в глаза Распутину. На языке у него вертелся насмешливый ответ, но что-то мешало высказать всё, что он думает про перемирие с тем, кого он считал Главным Несчастьем Российского престола. Что-то смущало и не давало надерзить… Останавливало неожиданное несоответствие между внешностью и речью…