– Вы тем самым фактически отрицаете прогресс общественных отношений, – заметил Сталин.
– Нисколько! Демонстрирую закономерности его развития через систему переменных и констант. Сильная централизованная власть в России – понятие постоянное, её ограничение неизбежно ведёт к обрезанию страны. Сейчас общественный консенсус заключается в необходимости созвать Учредительное собрание для выбора российской формы правления и утверждения Конституции. Это тупик. Двенадцатилетняя думская говорильня наглядно всем показала, что толпа малознакомых, не понимающих и даже презирающих друг друга людей не может ничего учредить. Кричать с трибуны лозунги – не камушки ворочать. Догадываясь об этом, думцы воровато оглядываются по сторонам, ища нового царя, не скинув старого. Кто это будет – Кромвель, Робеспьер или Наполеон? Лишь бы взял на себя ответственность за перезревшие непопулярные решения.
– Все, перечисленные вами, плохо закончили, – вставил реплику Сталин.
– Согласен, но мне всегда было интересно, если бы Робеспьер узнал о такой судьбе, стал бы он что-то менять в своей жизни? Отказался бы от Комитета Спасения?
– Я вас понял, – улыбнулся Сталин, – не беспокойтесь на этот счет. Большевики не откажутся от борьбы и не сбегут выращивать капусту, даже если впереди будет маячить гильотина.
– Вот поэтому я нашёл именно вас, Иосиф Виссарионович. Офицерам генштаба давно известны планы «наших западных партнеров» по ликвидации России. Разведчики несколько хаотично, но настойчиво ищут на просторах Отечества политические силы, способные противостоять его превращению в англосаксонскую колонию. Ваша партия находится в тени и не обладает легальным политическим багажом, но в условиях обрушения действующих политических институтов это даже плюс, а не минус. Меньше багаж – меньше компрометирующих связей. Благодаря этому, а также братьям Бонч-Бруевичам – революционеру и генералу, мне удалось убедить квартирмейстера Потапова, за которым стоит ряд высокопоставленных военных, пойти на контакт с вами и постараться найти точки соприкосновения. Пока не поздно, пока вас не отодвинули на второй план…
Произнося последние слова, Распутин потянулся за чаем, но краем глаза увидел, как дёрнулось лицо Сталина, вспыхнули глаза, а брови на переносице сомкнулись в ломаную линию.
– Кто? – вырвалось у революционера. Ладонь проскользнула по щетине, словно снимая пальцами судорогу с лица.
– Очень скоро в Петрограде появится известный политический эмигрант Лев Давидович Троцкий, обладающий весьма солидными возможностями для финансирования революции благодаря его взаимной симпатии с международным банковским сообществом. Сейчас он в Нью-Йорке.