Дворники и ночные сторожа свидетельствовали, что офицеры, окончательно войдя в раж, выхватили сабли, и корнет Марченко заправски рубанул городового, даже не пытавшегося защититься или уклониться от удара. Кулешов упал, истекая кровью. Ему пытались оказать медицинскую помощь, но по дороге в больницу он скончался…
Военный суд признал обоих офицеров виновными в буйстве. Корнету Марченко при «увеличивающих вину обстоятельствах» определили четыре месяца ареста с последующими ограничениями прав по службе. Подпоручика князя Вачнадзе приговорили к двум месяцам пребывания на гауптвахте. Гражданский иск вдовы о выплате содержания на пятерых детей, оставшихся сиротами, был отклонен.(***)
С тех пор Гордей относился ко всем офицерам с тайной, устойчивой антипатией, оттого и не поверил предупреждению одного из них. И вот как случилось….
– Эвона как мы их! – раздался торжествующий голос с улицы, и в доме отчетливо запахло керосином.
«Палить собираются, ироды! – мелькнуло в голове Гордея. – Это ж они, стервецы, весь дом сожгут вместе с постояльцами!» Вскочив на ноги, он резким движением отбросил засов и, взведя револьвер, шагнул в городскую предрассветную темноту.
* * *
Невысокий, ладно сложенный интеллигентный господин в шикарной бобровой шубе с широкими отворотами и шапке-татарке, подбитой овчиной, ни дать, ни взять – купец первой гильдии, брезгливо переступил лежащее посередине проезда тело и быстрым шагом подошёл к здоровяку в малахае, орудующему у костра неправильной продолговатой формы. Морщась от настырного запаха палёного мяса, с силой ткнул его в спину, чуть не отправив в огонь, и спросил, задыхаясь от гнева:
– Извольте ответствовать, что за аутодафе вы тут устроили? Почему так долго возитесь?
– Дык ён почал по нам из револьверта палить, вот робята и озлобились, – огрызнулся здоровяк, мотнув головой в сторону костра, где в сизых сполохах угадывалось человеческое тело.
– Тупицы! – прошипел «купец», - мясники! У нас еще больше пятнадцати адресов, а они тут святую инквизицию изображают… Доложить о потерях!
– Фролку – наповал, ещё двое пораненых. Нам бы подмогу, барин! У меня только трое осталось…
Респектабельный господин, не отвечая, открыл гроссбух, поискал глазами номер дома, сделал пометку напротив нужного адреса, отметив краем глаза внезапное, очень интенсивное движение со стороны проспекта. Сверкнула выстрелами темнота, слитно грохнул залп, повалив здоровяка в снег, словно сноп. Один из его подчиненных взвизгнул и ломанулся к открытой двери, а потом кто-то невидимой рукой шваркнул господина в шубе дубиной по ноге и по макушке, погрузив мир во мрак.