Группа Стефани переправляла диссидентов через границу при участии франко-эллинской ассоциации, ратующей за освобождение Греции. С тех пор как английского фальсификатора арестовали, они тоже связаны по рукам и ногам. Им нужны не только удостоверения, но и паспорта. Причем в огромном количестве.
На следующей неделе пришел черед Орели, бывшей няни Натали, дочки Мари-Алин. Она тоже появилась внезапно, едва не столкнувшись на пороге с уходившим Жоржем Маттеи. Сеть Кюриэля через него заказала как раз паспорта для греков.
Я непритворно обрадовался Орели. От печальной робкой забитой девочки, с которой я познакомился десять лет назад, не осталось и следа. Передо мной стояла веселая, живая, энергичная красавица с длинной гривой черных непокорных волос. Некогда мы с Мари-Алин взяли ее под крыло, потому что она нам призналась, что сбежала из дома, где с ней жестоко обращались родственники. Я даже собрал бумаги, обошел все инстанции и сделался ее официальным опекуном, чтобы никто не посмел вернуть ее мучителям. Служба опеки одобрила удочерение.
На правах дочери Орели жила у меня вплоть до своего совершеннолетия, даже чуть дольше. Все эти годы я работал на Фронт национального освобождения, так что девушка довольно быстро догадалась: в лаборатории на улице де Жёнёр печатали не только фотографии. Она тактично ни во что не вмешивалась, мы вообще не говорили с ней о подпольной деятельности. Пока однажды вечером Орели сама не предложила мне помочь, видя, что я буквально погибаю от непосильной нагрузки. Это случилось перед самым бегством в Бельгию. Я поблагодарил и согласился. Всю ночь мы штамповали швейцарские паспорта для сети про запас. На случай, если обустройство новой лаборатории в Брюсселе затянется.
Орели выглядела прекрасно. Хохотала, шутила. Рассказала о своей новой жизни. Она исполнила свою заветную мечту, занялась монтажом кинофильмов, причем на высоком профессиональном уровне. Встретила прекрасного молодого человека, Николя. И настойчиво хотела нас познакомить. Я был невероятно загружен, как всегда, поэтому поначалу отнекивался:
– Не сейчас, хорошо? Как-нибудь, через месяц…
– Нет, это срочно! – возразила Орели неожиданно настойчиво.
Я даже подумал, весьма нескромно, что ей понадобилось мое одобрение, «благословение приемного отца». Однако нетерпеливости Орели нашлось совсем другое объяснение.
Ее парень Николя оказался греком. Два года назад он приехал в Париж учиться. Стал успешным сценографом и по-прежнему активно сотрудничал с молодежной фракцией греческого Сопротивления. Неудивительно, что и ему вдруг понадобилась моя помощь…