и некоторых представителей Профсоюза рабочих-иммигрантов. Морис Кашу и Эрнест тоже оказались в застенках. Пресловутый «посланец Лондона», из-за которого мы поссорились месяц тому назад, устроил очередные переговоры, оказавшиеся ловушкой… Чутье не подвело меня. Пожертвовав дружбой, я все-таки спас две наши лаборатории и всех своих товарищей. Человек, представившийся Шарлем Порелем, британским связным, в действительности был немцем, подосланным абвером, нацистской секретной службой. Как ему удалось обмануть закаленных бойцов Сопротивления и заманить их в засаду, ума не приложу… Просто не верится…
Нам нанесли двойной удар. Все еврейские подпольные организации пострадали, кроме «Шестерки». Мы не знали, сможем ли устоять в одиночку, без содействия и руководства со стороны. Надеялись, что справимся. Но все-таки растерялись. Целеустремленности и самостоятельности подпольщикам не занимать, но долго ли мы продержимся?
А еще психическая атака. Я всегда считал Эрнеста и особенно Мориса Кашу абсолютно неуязвимыми, совершенными. Их арест сломил меня.
– Чего вы ждете? Бегите отсюда, прячьтесь! – приказал Выдра.
Голос предательски сорвался, стало очевидно, что он тоже растерян и напуган. Он так побледнел, что я заподозрил неладное и спросил:
– Ты не давал им адрес лаборатории?
– Нет конечно. А ты?
– Нет, ты же знаешь!
– Лучше перестраховаться. На три дня заляжем на дно. Осторожность не помешает.
Я поспешно запихнул в чемоданчик печати, бумаги, колбы с химическими реактивами. Вдруг лабораторию обыщут и разорят в наше отсутствие? В мастерскую фотогравюры на чердаке пансиона и возвращаться не стоило… Если за мной действительно следили, туда наведаются в первую очередь. Ее не спасти! На пороге Выдра вдруг обернулся, побледнел еще больше, прибавил мрачно:
– Это еще не всё…
Мы чувствовали, что он что-то скрывает.
– Морис Кашу умер под пытками…
Умер под пытками. Мой руководитель.
Позднее нам рассказали подробно об их аресте и допросах. В тюрьме Френ, как и повсюду, у стен были уши. Сторонники Сопротивления работали даже там. Я узнал, что задержанных жестоко избивали, топтали, пытали, хватали за волосы и держали под водой… Над Морисом Кашу издевались особенно. По вполне понятным причинам рассказчик не стал вдаваться в детали, сказал только:
– Он пережил страшнейшие унижения.
Я не смел и вообразить, что скрывалось за этим словосочетанием. «Страшнейшие унижения». Непредставимо. Немыслимо.
Дальнейшее описано без умолчаний. Гестаповцы передали арестованных абверу. Морис Кашу был практически мертв, его сознание помутилось. Понимая, что для следствия он абсолютно бесполезен, они напоследок сбросили несчастного в лестничный пролет на глазах у товарищей. В назидание. Пролетев шесть этажей, он разбился насмерть. Так завершились его страдания и героическое служение. Я до сих пор не оправился от потери.