Остальных оставили в тюрьме Френ, но перевели в камеру смертников. Я уверен, что никто из них даже под пытками никого не выдал, ни о чем не сообщил. Ни единое звено нашей сети не пострадало.
Прощаясь, мы условились:
– Встретимся здесь через три дня в тот же час.
Три дня простоя! Лучше не думать о последствиях, иначе чувство вины убило бы нас.
Я нащупал в кармане пару монет и стал искать укрытие. Спрятался на время в студенческом общежитии на улице Эшоде. Поначалу снял койку всего на одну ночь, поскольку багажа у меня не было и не хотелось привлекать внимание портье. В лабораторию ни за что нельзя возвращаться, ясное дело. Но поддерживать связь с другими подпольщиками все-таки стоило. Мы придумали очень простую систему: ежедневно в одиннадцать утра кто-нибудь из связных дежурил в городе, причем место встречи менялось в зависимости от дня недели. В понедельник перед Сорбонной, во вторник у собора Парижской Богоматери и так далее. Налаженное производство поддельных документов не могло прерваться на такой огромный срок. Я решил, что ни за что не пропущу завтрашнюю встречу. Получил ключ, поспешил в номер, немедленно задернул шторы и открыл чемоданчик с драгоценным грузом. Я взял самое необходимое: печати, чернила всех цветов, перьевые ручки, готовые незаполненные бланки (удостоверения личности, свидетельства о рождении, крещении, демобилизации, продовольственные карточки и тому подобное). Хотел помочь хоть кому-то в период вынужденного бездействия.
На следующий день у Сорбонны я встретил Пингвина. Увидев меня, он явно испытал облегчение. Боялся, что никто не придет. Общая беда заставила нас нарушить правила. Вопреки обыкновению мы разговорились. Пингвина арест товарищей и гибель Кашу потрясли не меньше моего. Он понимал, как мне тяжело сейчас, и пытался поддержать, приободрить. Именно он завербовал меня, самого юного, в ряды Сопротивления и поэтому чувствовал особенную ответственность. Относился ко мне по-отечески, опекал, заботился, всегда следил, чтобы со мной ничего не случилось, беспокоился, если бывал в разъездах. К делу он перешел не сразу. Но все-таки проговорил, тяжело вздохнув:
– Послушай, я знаю, что лаборатория закрылась. Однако без документов мне никак не обойтись. Сам знаешь, на этой неделе нужно спасти два класса, в каждом по тридцать детей. Как мы их перевезем, не представляю… Ну и влипли мы, черт!
– Успокойся. Документы готовы.
– Готовы? Не может быть!
– Всю ночь не спал, едва успел. Хотел тебе передать.
– Чудо из чудес!
Мы обменялись чемоданчиками. Он ушел с набитым, я – с пустым.