Пока что оставим Эрнеста и перейдем к не менее значимому человеку. Это Пьер Мушеник по прозвищу Пьеро. С ним я познакомился на той же вечеринке. Двадцатипятилетний боец Еврейской армии после отъезда Мориса Кашу в Париж возглавил лабораторию подделки документов в Ницце. Во время войны мы с ним ни разу не встречались, ведь нас разделяло немалое расстояние, зато часто переписывались симпатическими чернилами. Он оказался голубоглазым блондином, обаятельным, общительным, светским. Обладал исключительным красноречием, умел возбудить энтузиазм в любой аудитории, создавая иллюзию, будто обращается лично к каждому из присутствующих, глядит прямо в глаза только ему. Блестящий оратор с прекрасно поставленным голосом, он знал, когда выдержать паузу, создать напряженное ожидание или, наоборот, разрядить атмосферу остроумным замечанием, хлестким ответом. Использовал неистощимый запас шуток, анекдотов, захватывающих историй, доставал их внезапно, будто фокусник. Безжалостный похититель женских сердец. В действительности добрейший и порядочный человек. Пьеро мне понравился сразу, лишь только мы с ним заговорили. Он сам пожелал познакомиться со мной и настойчиво расспрашивал, чем я занят после освобождения Парижа. И, конечно же, услышал от меня официальную версию: младший лейтенант на службе в министерстве. Пьеро был явно разочарован, и вскоре я узнал почему.
Через неделю в Директорате царил небывалый переполох. Все страны «оси» подписали капитуляцию. Секретных агентов больше не нужно засылать в Германию, производство поддельных бумаг для них внезапно прекратилось. Я как раз уничтожал образцы и копии, когда явился мой начальник Поммес-Баррер, теперь уже полковник, с новым поручением. Никакой фальсификации. Скрупулезная картография территории Индокитая, бывших французских колоний. Возможно, готовилось новое вторжение, чтобы их вернуть. Я подчинился без возражений, приказ есть приказ. Но по мере того, как на моем столе росла гора разномасштабных карт, увеличивалось и мое недовольство самим собой, усиливался внутренний разлад. Я занимался не своим делом. Военная разведка в мирное время казалась мне неуместной. А перспектива участия в новой колониальной войне пугала по-настоящему, не давала спать по ночам. Я вовсе не мечтал стать секретным агентом и фальсификатором. Военная карьера меня не прельщала. Война сама ко мне пришла, в прошлом я делал то, что должен, вот и все. Тогда у меня не было выбора. Но теперь, после карт, меня непременно заставили бы подделывать документы для экспансии, абсолютно незаконной по моему мнению. Опять пострадают и погибнут невинные. Я не смогу подчиняться приказам. Просто по этическим соображениям. Хотя сама по себе работа в Отделе информации и документации мне нравилась. Однако чем сопротивление вьетнамцев отличалось от Сопротивления французов? Почему я должен переметнуться на сторону захватчиков?