Прощаясь, он передал мне большой запечатанный конверт с первым списком, вопреки возражениям оплатил мой счет и назначил следующую встречу через три дня.
Я возвращался в сильном смущении. Знакомство с Даниэлем меня озадачило. В чем причина? Мы беседовали с ним больше часа. И я, и Жансон, и все французы, помогавшие повстанцам, говорили примерно одно: нужно бороться во имя франко-алжирской солидарности, на деле доказать реальность истинно французских ценностей: для нас свобода, равенство и братство – не просто слова. Независимость Алжира неизбежна. Так что прекратим бойню поскорей, спасем от бессмысленной гибели наших мальчишек, вернем себе доверие и уважение алжирцев. В искренности и преданности Даниэля сомневаться не приходилось, он здраво и толково рассуждал. Однако кое-что меня насторожило. Первая наша встреча прошла не слишком гладко. Он трижды заказывал виски. Мне показалось даже, что язык у него слегка заплетался, мысли путались, голос был странным. Может быть, Даниэль опьянел? Не знаю, в принципе мы обо всем нормально договорились. Но три виски с утра… Может ли подобный человек отвечать за действие всей сети? Налаживать ее? Я в этом сильно сомневался. Честно говоря, он мне показался каким-то легкомысленным, ненадежным. Если б я знал его лучше!
Запомни, дочка, это урок нам всем: не всегда доверяй первому впечатлению. Тогда мне было невдомек, что Даниэль – один из лучших подпольщиков, с которыми мне посчастливилось работать.
Войдя в подъезд, я заглянул в почтовый ящик. Счетов нет. Пришло лишь одно письмо. Этот почерк я узнал бы из тысячи. Закругленные буквы в два-три раза крупнее обычных. Сердце болезненно сжалось. Я поднялся к себе, положил два конверта на столик в прихожей. Один крупный, коричневый, крафтовый, формата А4, от Даниэля. Другой удлиненный, белый, из тонкого картона с фактурой льняной ткани, с маркой и штемпелем США, – от Сары Элизабет. Должно быть, она сама его склеила, скрепив края узким скотчем.
На карниз сел прирученный нами воробей Бискен и недовольно зачирикал, обиженный тем, что про него забыли. Я поспешно вытащил из кармана черствую корку и раскрошил для него. Он поблагодарил меня звонкой трелью. Каждый день прилетал, склевывал угощение, исчезал и вновь появлялся назавтра. Как Сара Элизабет полюбила эту птаху!
Со времени отъезда моей любимой я получил от нее уже четвертое письмо. И ни разу не ответил, не сумел. Предыдущее пришло в гофрированном бланжевом конверте, окрашенном вручную. Десять страниц на папиросной бумаге с рисунками перьевой ручкой, бесконечными отступлениями и замечаниями на полях. Сара Элизабет спрашивала: «Почему ты не отвечаешь? Нашел мне замену? Кто это, если не секрет? Ты начал распродавать вещи? Я уже всем друзьям рассказала о тебе. Не забудь купить на пароходе виски для моего папы. Мы все тебя ждем с нетерпением. Ответь, прошу!»