– Предупреждаю, Адольфо, со мной шутки плохи! Раз простил, во второй не прощу!
Потрепанный и измятый, не вполне оправившись от бурного объяснения, я вошел в кафе «Сен-Клод», погрузился в умиротворяющий рокот повседневной болтовни посетителей. Анри уже меня ждал у стойки бара.
– Давай сядем вон там, в углу, – он указал на столик в глубине кафе. – Будет потише, мы сможем спокойно поговорить.
Вокруг и вправду не оказалось ни души. Анри положил руки на стол, заговорщицки склонился ко мне и зашептал:
– Я пришел к тебе по поручению алжирцев.
– Неужели? – я и глазом не моргнул.
Анри ничегошеньки не знал о моем сотрудничестве с Фронтом национального освобождения. Кроме Мари-Алин и непосредственных участников сети никто из моих знакомых не был посвящен в эту тайну. Анри придвинулся поближе, прошептал мне в самое ухо:
– Их организации срочно требуется фальсификатор.
Я постарался сохранить невозмутимость, хотя удивился по-настоящему.
– Ты протестовал против пыток, вот я и порекомендовал им тебя, – объяснил Анри.
– Я давно уже не фальсификатор, и тебе это отлично известно. Отошел от подпольной деятельности сто лет назад.
– Мне также известно, что ты считаешь войну в Алжире бессмысленным кровопролитием. Подумай хорошенько. А потом скажешь «нет» или «да».
– Что за алжирцы тебя прислали?
– Алжирское национальное движение[43].
Размешивая ложечкой сахар в кофейной чашке, я молча вглядывался в лицо Анри. Движение сформировал Мессали Хадж[44], основатель первой политической партии, которая отстаивала независимость Алжира. С Фронтом национального освобождения они не ладили. Между ними даже случались ужасные братоубийственные стычки.
– У Движения много сторонников, налаженные поставки, политический капитал. Эта значительная организация заслуживает доверия, – настойчиво убеждал меня Анри.
– Прекрасно, я рад за них. В чем конкретно они нуждаются?
– Им нужна сотня французских удостоверений личности. Они не бедные и не скупые. Готовы сразу заплатить десять миллионов франков[45]. Так «да» или «нет»?
– Сразу ответить не могу, мне нужно подумать.
– Хорошо, я им передам. Через неделю встретимся здесь в тот же час.
Анри разорвал лист газеты, которую читал, на две части, одну из них протянул мне.
– Тому, кто покажет тебе вторую часть, ты и дашь окончательный ответ.
Я сложил аккуратно газетный обрывок и спрятал его в карман. Попрощался с Анри и вышел в серый сумрак вечернего города. Прогулка быстрым шагом по набережным всегда помогала обдумать сложную ситуацию. Что же мне делать в конце концов? Если Алжирскому национальному движению понадобились поддельные документы, почему бы им не помочь? Я ведь и раньше сотрудничал с организациями, что боролись во имя одной великой цели, но при этом не выносили друг друга. Во время войны я не спрашивал, кто к нам обратился: рабочие-иммигранты, НОД или «Комба». Теперь я свободен в выборе, полностью независим. Однако меня смущали два существенных факта. Во-первых, кровавые вооруженные столкновения между Движением и Фронтом. Во-вторых, пресловутые деньги. Даже не сумма в десять миллионов за сто удостоверений повергла меня в смятение. Ремесло фальсификатора требует дорогостоящих материалов, специального оборудования и должно хорошо оплачиваться. Мое время, мои силы тоже недешевы. Весь вопрос в профессиональной этике. С чего вдруг они заранее оценили мой труд? Лучше все-таки посоветоваться с Жансоном, а потом уж принять решение. Мы как раз собирались встретиться завтра у Марселин, обсудить текущие заказы и потребности сети.