Я ощущаю некоторую неловкость, пытаясь ответить на ваш откровенный вопрос. Да, конечно, я – часть итальянской жизни. Некоторые мои книги входят в обязательный список литературы в средней школе. Я получаю много писем – умных, глупых, бессмысленных, часто одобрительных, иногда протестующих и ругательных. Мне присылают никудышные рукописи люди, мечтающие стать писателями. Я больше не чувствую себя emarginato[93], или загнанным в гетто, или объявленным вне закона, потому что в Италии фактически нет антисемитизма. Более того, иудаизм вызывает интерес и даже в основном симпатию, хотя к Израилю относятся со смешанными чувствами.
В каком‐то смысле я так и остался «скверной», аномалией, но сегодня – по другим причинам, чем раньше: не потому что я еврей, а потому что я уцелевший узник Аушвица и писатель-изгой, вышедший не из литературного или университетского истеблишмента, но из промышленного мира.
Рот: «Если не сейчас, то когда?» – роман, не похожий ни на какую вашу книгу из всех, что я читал на английском. Эта книга, хотя и основанная явно на реальных исторических событиях, написана в жанре плутовского приключенческого романа о небольшой группе партизан-евреев российского и польского происхождения, которые донимают немцев у них в тылу за линией восточного фронта. Другие ваши книги – возможно, менее «вымышленные» в плане тематики, но они мне представляются более художественными в плане техники письма. Мотив, лежащий в основе книги «Если не сейчас, то когда?», кажется мне более тенденциозным – и поэтому он оставляет писателю меньше свободы, – чем тот эмоциональный импульс, который дал жизнь вашим автобиографическим книгам.
Интересно, согласитесь ли вы с таким утверждением: описывая храбрость евреев, сражавшихся против немцев, вы чувствовали себя обязанным это делать, подчиняясь определенным моральным и политическим требованиям, которые не всегда проникают в другие ваши вещи, даже когда их темой является ваша собственная еврейская судьба.
Леви: «Если не сейчас, то когда?» – книга, судьбу которой я не мог предугадать. Причин, побудивших меня ее написать, очень много. Вот они, в порядке важности.
Я заключил с собой своего рода пари: после стольких откровенно или завуалированно автобиографических книг ты вообще‐то – настоящий писатель, способный сочинить роман, вылепить характер и описать пейзаж, которого никогда не видел, – или не совсем? Так попробуй!
Я вознамерился повеселиться и придумать, так сказать, «вестерн», помещенный в нетипичный для Италии пейзаж. Я вознамерился повеселить и моих читателей, рассказав им в общем‐то оптимистичную историю, историю обнадеживающую и даже местами смешную, хотя и разворачивающуюся на фоне кровавой бойни.