Гелена Климова, жена Ивана, – психотерапевт, которая получила образование в подпольном университете, организованном чешскими диссидентами на разных квартирах во время русской оккупации. Когда я спросил у нее, как ее пациенты отреагировали на революцию и на новое общество, которое пришло вместе с ней, она ответила в свойственной ей манере – прямо, вежливо и серьезно: «Психотикам стало лучше, невротикам – хуже». «И чем вы это объясняете?» – поинтересовался я. «Всей этой новой свободой, – сказала она. – Невротики находятся в состоянии ужасной неуверенности. Что теперь будет? Никто не знает. Старая косность была невыносима даже для них, конечно, но в то же время с ней все было предсказуемо, стабильно. Была некая устойчивая структура. Ты знал, чего можно ожидать, а чего нельзя. Ты знал, кому можно доверять, а кого ненавидеть. У невротиков же перемены вызвали сильное беспокойство. Они внезапно оказались в мире, где есть выбор». «А психотики? Неужели и правда им становится лучше?» «Думаю, да. Психотики впитывают доминирующее настроение. А это радостное возбуждение. Все счастливы. А психотики счастливее всех. Они в эйфории. Все это очень странно. Все болезненно переживают шок адаптации».
Я спросил у Гелены, к чему она сама труднее всего адаптируется. И она без колебаний ответила, что к людям, которые вдруг стали с ней очень милы, а раньше за ними такого не наблюдалось: еще совсем недавно соседи и знакомые относились к ней с Иваном настороженно, боясь навлечь на себя неприятности. То, что Гелену так удручает поспешность, с которой люди, раньше державшиеся с ними подчеркнуто опасливо или откровенно неодобрительно, сменили отстраненность на дружелюбие, удивило меня, поскольку в самые трудные годы их жизни она всегда казалась мне олицетворением терпимости и здравомыслия. Психотикам стало лучше, невротикам – хуже, и, несмотря на преобладающее настроение радостного возбуждения, среди отважных и достойных, среди «блистательной горстки» находились те, кто начал бурно выражать оскорбленные чувства, которые в годы сопротивления требовалось предусмотрительно держать под контролем.
В мой первый полный день в Праге, до того как Иван приехал ко мне и мы начали нашу беседу, я отправился утром на прогулку по торговым улочкам недалеко от Вацлавской площади – широкого бульвара, где в ноябре 1989 года впервые собрались народные толпы, громко провозгласившие начало революции. И почти сразу перед витриной большого магазина я увидел группу людей, их было человек семьдесят или восемьдесят, со смехом слушавших голос из динамика. Судя по плакатам и надписям на здании, я, сам того не ведая, набрел на штаб Гражданского форума – оппозиционного движения, возглавляемого Вацлавом Гавелом.