Я не очень-то и боялся. Опытная медсестра стоит неопытного врача, это первое, и состояние Наташи позволяло оставить её дома, это второе.
Мы оставили препараты и откланялись.
— Ты, Чижик, откуда знаешь об этой болезни? — спросила Надежда.
— Прочитал.
— Вот вдруг взял и прочитал? Случайно? А потом Гурьева случайно заболела?
— Нет, не совсем. Я, когда узнал о космических крысах, стал интересоваться крысиными болезнями. Ну, и купил в Нью-Йорке пару книг интересных на эту тему. Пока летел, ознакомился. А о болезни я и раньше знал. У Грина есть рассказ, «Крысолов», там и прочитал.
— И что… опасная болезнь?
— Каждый десятый умирает. Каждый второй становится инвалидом. Без лечения. Но вибрамицин творит чудеса, так что, думаю, обойдется.
— А больница? Инфекционная больница, конечно, не сахар, но…
— Тут у Наташи две медсестры у постели, а там? Там дежурный врач назначит тот же мадрибон, и то, скорее, обойдется норсульфазолом. А вибрамицин — только по распоряжению заведующего отделением. А заведующий отделением выйдет только в понедельник. И не факт, что заведующий отделением вообще слышал о болезни крысиных укусов. Не факт, что Наташа ему расскажет о крысах, она ж, поди, подписку давала о неразглашении. Да и вообще… Её бы в Институт Тропических Болезней нужно. Но об этом пусть позаботятся в нашем заведении. Поехали!
И мы поехали. Вечер пятницы, но исследовательская работа в самом разгаре. Только дверь заперта.
Мы постучали.
Поначалу пускать нас не хотели. Но потом, узнав, решили допустить.
— Что вас привело? — спросил профессор неприветливо.
— Нехорошие события, Александр Павлович, — говорить поручили мне. Ну да, у меня опыт. С генералами разговаривал, даже с самим Андроповым приходилось. Но профессор Жевдеев тоже матерый человечище.
— Какие же?
— Вы знаете, что Наташа Гурьева заболела?
— Так вот почему она не вышла сегодня! А у неё ответственная работа!
— Вы знаете, чем она болеет?
— Нет.
— Содоку. Болезнь крысиных укусов.
— Но…
— Не исключено, что и остальные ваши… работники могут заболеть. Или уже болеют. Полагаю, вам необходимо принять самые срочные меры.
— Меры? Какие меры?
— Только не говорите, Александр Петрович, что у вас нет протокола на подобные случаи, — но я понял, что нет у него протокола. Авось у него вместо протокола. Он и понятие протокола трактует лишь как милицейский документ, не более того.
— Если Гурьева допустила оплошность, это её вина, — перешел в наступление профессор.
— Я не собираюсь определять, чья это вина. На то есть компетентные органы. Я лишь довёл до вашего сведения, что у вашей сотрудницы опасный зооноз. Сегодня, девятнадцатого марта, в семнадцать часов сорок восемь минут. В присутствии Надежды Бочаровой и Ольги Стельбовой.