Изучение материалов 25 съезда носило широкий характер, и у нас действительно вместо занятий по клиническим дисциплинам проводилось так называемое «изучение материалов съезда», которое, впрочем, было чисто формальным, для галочки. Более того, в каждом экзаменационном билете, будь то хирургия или гинекология, четвертый вопрос обязательно касался решений 25 съезда, что, с одной стороны, вводило в сопор («Проблемы гинекологической помощи в свете решений 25 съезда КПСС» — реальный вопрос), с другой стороны, при известных навыках, не требовало никакой подготовки («С чувством глубокого удовлетворения встретили мы радостную весть о том, что родная коммунистическая партия обратила особое внимание на дальнейшее развитие гинекологической помощи населению в текущей пятилетке и т. д. и т. п.»)
2
Именно в то время произошло заметное ухудшение снабжения городов России. Так, Воронеж из первой категории снабжения был переведен в третью, низшую. Почему? Все гадали. Техники было вдоволь, горючего тоже, селекционеры выводили новые сорта и породы, на земле не оставалось нераспаханного клочка земли, фуражное зерно закупалось в Северной Америке в огромном количестве, в каждом колхозе были коровники и свинарники, планы выполнялись и перевыполнялись, — а мясо таинственно пропало. И ухудшение нарастало с каждым годом. Шутейная загадка тех лет: доскачет ли лошадь из города-героя Севастополя в город-герой Москву? Нет, её съедят в городе-герое Туле.
Инопланетяне тому виной? Может быть…
20 апреля 1976 года, вторник
Приняли меня по всей форме. Евгений Михайлович Тритьяков — с генеральскими погонами, Миколчук — с полковничьими. И третий, старичок, с пустыми погонами.
Кабинет средненький. На стене два портрета, Леонид Ильич и Феликс Эдмундович. Леонид Ильич — красавец. В парадном кителе с золотым шитьем, при старших орденах, лицо мудрое и волевое. Дзержинский же в простенькой гимнастерке, фуражке чуть набекрень, смотрит искоса, и бородка козлиная, мефистофелевская. Состарившийся гимназист-проказник.
Панели светлого дерева. Всего один телефон на столе. В углу сейф колхозного типа. Несерьезные муслиновые шторы. Если бы это не был Комитет Государственной Безопасности, я бы подумал, что нахожусь в профсоюзном комитете фабрики легкой промышленности. Швейной или даже кондитерской: пахло миндалём. Чуть-чуть.
Не будь чекисты в форме, их тоже можно было бы принять за профсоюзных работников: старичок — председатель профкома, Тритьяков казначей, и Миколчук секретарь. А меня за просителя бесплатной путевки в местный дом отдыха держат. На недельку.