Отец отвечал на разглагольствования матери по большей части молчанием либо односложными предложениями в случаях крайней необходимости. Его язык был практичен, экономичен, краток, объектно-ориентирован – язык мастерской или фабрики. Отец не страдал никакими фантазиями, никакими размышлениями о возможностях. Он ограничивался своими наблюдениями, конкретными фактами и реальностью. Планы могут быть реализованы только упорным трудом, а не бессмысленными разговорами. Эмоции лучше не выражать.
Если у матери я научился ценить общение, то от отца взял искусство молчания. Не как пассивное действие, а как что-то действительно важное в противовес желанию заполнить время разговором, чтобы избежать молчания. Подобно художнику, который экспериментирует с негативным пространством на рисунке, я обнаружил, что в тишине и покое тоже кроется многое.
В некоторой степени я разделяю перфекционизм отца. Если я вижу, что мои усилия не достигают цели, это только заставляет меня продолжать работу. В отличие от постоянного недовольства отца я могу, по крайней мере внутри себя, испытывать чувство выполненного долга. Хотя, возможно, я просто более избирателен в том, что делаю. Его последним трудом была разработка сверхлегкого самолета, в котором для полета использовалась только сила человека. Это были последние годы его жизни, и он не успел закончить проект. Мои земные цели, возможно, более достижимы, чем его желание построить самый совершенный летательный аппарат.
С детства я любил рисовать и раскрашивать. Брал бумагу, карандаши, мелки, акварель, масляные краски, чтобы запечатлеть все, что видел вокруг. У меня неплохо получалось, и это доставляло мне большое удовольствие. В средних классах я посещал художественную школу и занимался скульптурой. Не то чтобы в своем увлечении я пошел по семейным стопам – позже выяснилось, что один мой дед был художником, – просто этот выбор казался естественным продолжением моих интересов.
Четырех лет учебы было достаточно, чтобы убедиться, что я не «настоящий» художник. Я чувствовал себя не в своей тарелке среди одноклассников, в большинстве которых жил бунтарский и богемный дух. Меня не вполне устраивала перспектива стать скульптором. Мне хотелось совместить свои творческие интересы с чем-то практическим.
После школы большинство моих одноклассников пошли в Академию художеств, мне же стало понятно, что это не мой путь. Я поступил в Будапештский технологический университет, чтобы изучать архитектуру. Не знаю, почему я выбрал именно это направление. Вероятно, определенную роль сыграло то, что мой отец был авиационным инженером. Может быть, профессия архитектора привлекла еще и потому, что мне всегда легко давалась геометрия. Учиться было интересно, мы, студенты, оставались на факультете допоздна, работали над весьма сложными проектами. И все же, закончив обучение, я почувствовал себя совершенно не готовым к работе практикующим архитектором. А когда есть сомнения, имеет смысл получить еще какое-то образование, поэтому я подал заявление и был принят в Венгерский колледж прикладных искусств, который в то время по статусу был где-то между университетом и художественной школой.