Она жалуется Игорю. Коко крадет у нее Людмилу, покупая привязанность дочери дорогими подарками. Мало того что она теряет мужа, так к тому же и дочку! Это невыносимо!
Игорь не отвечает. В самом деле — что он может сказать? Он не может отчитать Коко за то, что та подружилась с его дочерью, за то, что великодушно тратит на девочку свое время. Коко лишь посмеется над ним. Кроме того, ему интересно, насколько привязанность Коко к Людмиле связана с ее собственной предполагаемой беременностью. Каждый день Игорь надеется услышать, что тревога была ложной и беспокоиться больше не о чем. Но этого не происходит, и он все сильнее беспокоится. И когда Екатерина снова ноет, заявляя, что ситуация становится все хуже и хуже, что Коко и Людмила проводят вместе еще больше времени, Игорь взрывается:
— Не вижу, что тут такого плохого! Все совершенно естественно. И, — добавляет он, потеряв терпение, — как раз хорошо, что на девочку в ее возрасте кто-то обращает внимание.
У Екатерины такое чувство, будто все над ней издеваются. Она этого не заслужила. Ярость придает ей сил.
— Даже несмотря на то что я больна, я забочусь о детях больше, чем ты.
Это наболевший вопрос. Коко старательно делает вид, будто ничего не замечает. Людмила же даже представить себе не может, какие ведутся сражения за ее симпатию. И пока мать и отец продолжают спорить о том, с кем больше времени она проводит, девочка, к огорчению Екатерины, все сильнее привязывается к Коко.
И вот, в один прекрасный день Людмила сидит в своей комнате и плачет. Она безутешна и отказывается ответить Екатерине, когда та спрашивает, что случилось. Она не желает разговаривать с отцом и выглядит странно смущенной. Ее всхлипывания продолжаются все утро. Только перед самым ленчем она показывает Коко красные, вязкие, клейкие пятна на трусиках, кровь, испачкавшую даже платье.
Коко ничего и не надо говорить. Едва войдя в комнату, она сразу почувствовала этот запах.
Первая менструация, Людмила испугана и расстроена. Губы Коко растягиваются в улыбке. Призрак материнского чувства шевелится у нее в груди. Коко поздравляет девочку, которая в свои двенадцать лет вступает в ряды женщин, по-сестрински пожимает ей руку. И Людмиле тут же становится легче.
В это утро месячные начинаются и у Коко. У обеих синхронно. Так, бывало, случалось, когда Коко жила с Адриенн. Сестры, соединенные кровью. Коко понимает: глупо было говорить о своих предположениях Игорю, так его пугать. Она никогда не чувствовала себя беременной, может, только вообразила некоторые предательские признаки. Она сказала ему потому, что хотела проверить, насколько он эгоистичен. А еще и потому, что из суеверия полагала, что, вербализовав свои страхи, тем самым вызовет менструацию. А кому, кроме Игоря, могла она об этом поведать? Если бы она рассказала кому-то еще, особенно Миссии, он бы убил ее.