Прежде всего в своей эмигрантской лирике А. Соболь полностью уходит от социальной и гражданской тематики, вновь возвращаясь к изображению интимных переживаний и перипетий внутренней жизни лирического героя. На первый план, как и в самых ранних стихотворениях, выходят мотивы одиночества, тоски, сна-смерти и сладких грез, дарующих забвение. Однако в стихотворениях 1911 г. уже нет того юношеского максимализма и категоричности, нет театрально-трагичных вскриков: «Никогда, никогда! Нет, довольно…» («Все прошло навсегда, безвозвратно…»), подчеркнуто-надрывных нот в описании собственной несчастной доли, нарциссического самолюбования и упоения собственными страданиями. Для этих стихотворений характерна своеобразная переориентировка: если раньше в центре мироздания стояло «Я» лирического героя, его мысли и чувства, желания и устремления, то теперь повествовательный центр переносится вовне, в окружающий мир, который воспринимается и осмысливается героем. Все характерные для стихотворений А. Соболя темы и мотивы реализуются не напрямую в монологе-манифесте лирического героя, а проявляются опосредованно через систему разработанных им образов и символов.
В более позднем цикле «Напевы моря» (июль 1911 г.) А. Соболь обращается к излюбленной теме как романтизма, так и символизма — теме морской стихии. В центре обеих стихотворений цикла образ морской девы, которая предстает в своей основной функции. В «Первом напеве» морская дева соблазняет лирического героя, обещая волшебные ласки:
Обдам я тебя серебристой водою,
Прильну к тебе мягко морскою травою
и радостно стану твоей…
Однако видение это мимолетно:
В воде пропадая и с волнами споря,
Волной пробегая по светлому морю,
Исчезла. Сказала: «Не жди!»
Во «Втором напеве» чарующее пение заманивает лирического героя в морские глубины:
Оставь свое горе безликое,
Земное томленье забудь.
Отдайся мне, робкий, тревожный,
Умчу и занежу тебя,
И счастие станет возможным.
Чудесным, бездонным, как я!
Эгоцентрическая, активная позиция героя сменяется пассивным созерцанием: уже не сам герой стремится к смерти, он лишь поддается шуму волн и таинственному голосу, влекущему его в «жемчужные сны».
В этих стихотворениях, написанных после длительной ссылки, после долгого существования вне литературы, А. Соболь словно примеряет на себя новые поэтические фасоны, вошедшие в моду за время его отсутствия. И прежде всего он улавливает то, что у всех на слуху, что либо наиболее часто используется, либо исходит из известного и авторитетного источника. Эта своеобразная «примерка» идет как на уровне содержания, так и на уровне формы.