»
>31. Андрей Соболь на страницах своего рассказа дает слово человеку дна, причем слово монологическое, не прерываемое критическими или нравоучительными интенциями. Сказ у А. Соболя становится формообразующим элементом, структурирующим, организующим материал в жанре «псевдоавтобиографии».
Петька Корольков в момент начала повествования — типичный люмпен, «босяк», герой, на рубеже веков не сходящий со страниц произведений М. Горького, В. Короленко, Д. Григоровича, Л. Андреева и других известных писателей. Однако в большинстве своем все эти авторы рисовали жизнь «босяка» как бы извне: с позиции случайно оказавшегося в этой среде повествователя (В. Короленко «В дурном обществе») или человека иной среды вынужденного по разным причинам вести тот же образ жизни (М. Горький Цикл «По Руси»). И если и звучал в этих произведениях голос самого человека из низов, то лишь эпизодически, в обрамлении авторских ремарок и интенций повествователя. У А. Соболя герой «дна» обретает не только свой голос, но и право на голос, право на исповедь.
М. С. Уваров, исследуя природу исповедального слова, пишет: «Текст исповеди возникает как реальный „спор мысли“, и таинство это невозможно без обращения к истокам, к истории, к самому себе», и потому «исповедальное слово рождается не как звук — пусть даже и самый благостный и благодатный, — но как условие духовного и нравственного совершенства»>32. Таким образом, утверждая за свои героем право на исповедь, А. Соболь тем самым еще раз подчеркивает возможность внутреннего, нравственного воскрешения дошедшего до предела духовной деградации Петьки Королькова.
1.3. Концепция личности в дореволюционном творчестве Андрея Соболя
Человек… несет всю тяжесть мира на своих плечах: он ответственен за мир и за самого себя как определенный способ бытия…
Ж.-П. Сартр
Как видно из предшествующего анализа произведений А. Соболя 1910-х годов, поиск своего художественного материала, индивидуального художественного облика у этого писателя неразрывно связан с поиском своего героя. Как писал М. М. Бахтин: «…автор не сразу находит неслучайное, творчески принципиальное видение героя, не сразу его реакция становится принципиальной и продуктивной и из единого ценностного отношения развертывается целое героя: много гримас, случайных личин, фальшивых жестов, неожиданных поступков обнаружит герой в зависимости от тех случайных эмоционально-волевых реакций, душевных капризов автора, через хаос которых ему приходится прорабатываться к истинной ценностной установке своей, пока наконец лик его не сложится в устойчивое, необходимое целое