— Мы будем в послеоперационной, — повторил он, прежде чем Амелия скрылась за дверью.
Немного помолчав, Райм обратился к Тому:
— У тебя, случайно, не осталось одной из тех маленьких бутылочек виски? После полета в Нассау?
Тогда он настоял на том, чтобы тайком пронести на борт немного скотча, хотя, как он выяснил, в первом классе наливают столько, сколько захочешь, — или, точнее, столько, сколько готов позволить тебе помощник.
— Нет, а даже если бы и была, я все равно бы вам не дал. Сейчас девять утра.
Райм хмуро взглянул на Тома, затем снова на дверь, за которой исчезла Сакс.
«Мы не хотим ее потерять, она слишком опытна. Но если она станет настаивать на том, чтобы остаться оперативником, работать в управлении она больше не сможет…»
Да, у него состоялся разговор с Амелией, на чем настаивал Билл Майерс.
Хотя суть его несколько отличалась от того, чего желал капитан.
Ни кабинетная работа в полицейском управлении, ни преждевременная отставка и работа консультанта даже не рассматривались Амелией Сакс как возможный вариант. Чтобы избежать подобного кошмара, оставалось только одно решение. Райм связался с доктором Виком Баррингтоном и узнал имя лучшего хирурга в городе, специализировавшегося в лечении острого артрита.
Тот сказал, что, возможно, сумеет помочь. Когда в субботу возле штаб-квартиры НРОС Райм предложил Сакс поговорить, речь шла об операции, сделав которую она могла бы остаться на оперативной работе, а не сидеть в кабинете, как предлагал Майерс.
Поскольку Амелия страдала не ревматоидным артритом — заболеванием иммунной системы, воздействовавшим на все суставы, — а более распространенным остеоартрозом, она была достаточно молода, чтобы операция на бедре и колене позволила ей десять или больше лет жить нормальной жизнью до того, как потребуется замена сустава.
Она засомневалась, но в конце концов согласилась.
Сидя в зале ожидания, Райм смотрел на присутствующих — пары, одиночки, семьи. Некоторые застыли неподвижно, некоторые о чем-то оживленно или нервно беседовали, некоторые пытались отвлечься, помешивая кофе, с хрустом вскрывая упаковки с закусками, листая помятые журналы, отправляя сообщения или играя на телефонах.
Райм отметил, что, в отличие от улиц Нью-Йорка, здесь ни единая живая душа не обращает на него ни малейшего внимания. В больнице человек в инвалидной коляске не представлял собой ничего необычного.
— Вы говорили доктору Баррингтону, что отменили вашу операцию? — спросил Том.
— Говорил.
Помощник молчал. «Таймс» в его руках слегка дрожала. Хотя их обоих неразрывно связали между собой обстоятельства и профессия, они предпочитали не затрагивать личных тем, и уж меньше всего сам Линкольн Райм.