«Интересно, — задумалась Алина, — что на свете может обескуражить даму, когда на ней такая шаль?»
Шею и плечи Алины защекотали сзади локоны.
— Ну как он вам? Правда, душка? — тянулась на цыпочках, толкалась лбом Елена.
Алина нехотя отвела взгляд от занятной дамы.
— Он такой бледный. Интересный, — шептала в ухо Катя.
— Этот?
— Душка, — опять дунула ей в ухо Елена.
…Алина ненавидела слово «душка» — от него веяло институтом благородных девиц, бедных и восторженных. Она не была ни той ни другой. Но пришлось признать, что в сём случае глупая провинциальная цыпочка была отчасти права.
Господин Бурмин вдруг поднял голову. Поверх шума, поверх движущейся массы танцующих, поверх причёсок, поверх цветов, поверх смычков. Будто почуял взгляд. Будто знал, что смотрят. Кто смотрит. Посмотрел Алине прямо в глаза.
Он не мог видеть её отсюда. Даже знать, что она там. И всё-таки Алина отпрянула, закрыв щель ладонью.
— Что такое? Ты никак вернулась? Внезапно обнаружила, что не так уж всё вульгарно и скучно? — спросила мать, когда Алина снова подошла к диванам и креслам, в которых расположились матери взрослых дочерей и старухи, которые не танцевали.
Алина привычно пропустила её шипение мимо ушей. Разговор провинциальных сплетниц занял её.
— Что-то господин Бурмин не танцует. Зачем тогда было ехать на бал?
— Ему не надо танцевать. Господин Бурмин уже сделал сенсацию своим появлением, — ответила дама в палевом чепце.
Дама рядом с ней навела на танцующих лорнет — проверить, как там дела у её птенчика. А поскольку её птенчика господин Бурмин тоже не пригласил танцевать, сообщила:
— Решительно не вижу почему. Надутый, спесивый. Сам веселиться не умеет и другим мешает. Что за манеры у нынешней молодёжи! Это теперь модно? Так пыжиться?
— Как почему? Имения в Пензенской губернии. Тульское. Нижегородское.
— Уже нет. Говорят, с тех пор как он дал вольную своим крестьянам, его состояние сильно поубавилось.
— Всем?
— Мне муж сказывал. Делопроизводители мозоли себе натёрли. Отпускные письма выписывать.
— Он фармазон, — отрезала дама, дочь которой не танцевала с Бурминым, — и пьяница. Потому и отпустил мужиков. Вот помяните моё слово. Такие господа сперва книжки французские читают. Потом крестьян на волю отпускают. А потом и против правительства заговорят.
— Нищеброд.
— Говорят, ненадолго. Он единственный наследник старой Солоухиной.
Дамский кружок дружно призадумался.
— А что? Старая Солоухина плоха?
— Солоухины и нам родня. Дальняя.
Алина с сомнением посмотрела на говорившую это даму: швы на её платье потёрлись и были замазаны домашним способом. «Да уж. Старая ведьма, похоже, и не знает об эдакой родне», — подумала Алина.