Княгиня перебила — занятая своими соображениями:
— …С другой стороны, этот господин Бурмин. Род старинный, связи прекрасные, в родстве с половиной лучших фамилий. Никто толком, правда, не знает, что он делал последние лет пять. Жил бобылём. Ха! Так я и поверила. Не люблю людей, про которых что-то не знают. Но есть ещё старуха Солоухина.
— Вы хотите, чтобы она меня удочерила? — съязвила Алина.
Мать пропустила мимо ушей:
— Если только она сделала Бурмина своим наследником, это может быть очень недурно.
Мать умолкла и выжидающе посмотрела на дочь. Алина знала, чего она ждёт, но решила побесить:
— Было весело, — заметила. К своему удивлению, она и правда не скучала. — Вообразите, с какими забавными девицами я нынче познакомилась. Эти сёстры Вельде…
Мать рывком опустила штору, зашипела дочери:
— Не вижу, чтобы у тебя было время водить знакомства с девицами.
Отец закатил глаза и шумно, напоказ, вздохнул. Супруга метнула в него негодующий взор:
— Я в кои-то веки жду от вас поддержки!
Тот сделал кислую мину, безразлично пробормотал:
— Да, Алина, maman, как всегда, права, — и закрыл глаза.
Алина презрительно хмыкнула. Мать завелась:
— Ужасная твоя история пока не дошла сюда из Петербурга. Но дойдёт! Рано или поздно. Стоит только какой-нибудь тётушке или кумушке настрочить письмо какой-нибудь здешней даме — и всё пропало. Понимаешь ты это сама ли, нет? Сплетни разнесутся мгновенно! Тогда не то что о подходящем браке можешь забыть. Перед тобой закроются дома и здесь!
Она упала на спинку сиденья:
— Ещё эта стерва Облакова прикатила. Как назло. Эта точно разнесёт всем.
— Если только она знает, — буркнула Алина.
— Ты не пререкайся! А торопись! В твоих обстоятельствах…
— Мне не нужно напоминать! — огрызнулась дочь.
Остаток пути ехали в молчании.
— …И у него сотня с лишком душ, — подсчитывала вслух мать. — Хотя с расходами на обмундирование, на лошадей… И ещё жалованье. Оно ведь будет расти. Ведь он ещё только ротмистр. Лоботряс, конечно. Ну да если серьёзная жена его крепко в свои руки заберёт…
Рыдван их крякнул на выбоине, остановился. Все три девицы Вельде покачнулись, как китайские игрушки.
Мать раскрыла и поднесла свою записную книжечку к глазам:
— Ах, нет, слишком темно. Ну да завтрак я и так помню. Пора навестить мадам Печерскую.
Сунула книжечку между подушками сиденья. Деловито распахнула дверцу. Остановилась на подножке, вдохнула преувеличенно бодро:
— Какой чудесный воздух.
Сёстры поёжились от ночной сырости, которая ворвалась в карету, сунулась под их плащи, бальные платья. Выходить не хотелось, хотелось спать.