Вернуться в квартиру за собственной одеждой к Марии не мог, там его ждёт засада. Явка спалена. Но надо переодеться, а то неровен час нарвётся на каких-нибудь бритоголовых уродов или ещё каких отморозков типа гопников.
Накаркал. Точнее закаркала ворона. Дурной знак.
— Кыш… — махнул Михаил на неё сумочкой Марии. И снова взялся за пудреницу с зеркальцем — раскрыл.
Так и есть — за ним шли. Увязались какие-то чудаки на букву «М», как его самого и обозвали, окликнув.
«Попался!» — не сомневался Мешков. Деваться некуда — переулок мало того, что был незнаком, так ещё оказался тупиком. Остановился.
— Эй, красавица! Деньги гони! Иначе отработать придётся прямо здесь по полной… — выдал гопник с рожей как у бульдозера и такими же точно кулаками.
— Ты чё, не догоняешь, шалава! Сюда иди — те сказали… — прибавил иной. — Попользуем тя, шоб знала, где шляться! У нас своя такса за проход!
— Ой… — выдал для острастки Михаил. Голос оказался грубым. Пришлось немного подправить интонацию. — Ай…
Уже что-то, но не совсем то, чего требовалось. Придётся в будущем немного потренироваться.
Он услышал, как один из гопников загремел ножом, раскладывая его, как профессионал-мокрушник.
— Ну дурак… — отметил едва слышно про себя в полголоса Мешков. — А сам напросился — нарвались, дураки!
— Слышь ты, коза дрисливая, стучи до нас копытами! — повторил тот из двоих гопников, у кого рот не закрывался. — К те народ обращается — уважь!
— Только не здесь, мальчики! Не надо! Я вас очень прошу!
— Мошну гони, корова! А не тряси выменем! — прибавил гопник с «пером». — Не то разрисую — Пикассо обзавидуется!
Михаил обернулся, прикрывая лицо сумочкой.
— Слышь, Хмырь, а у неё походу колготки кривые и шерстяные… — заржал словоохотливый оппонент в спортивных трениках и майке «абибас».
Так его про себя и обозвал Мешков. Иного по аналогичной надписи «хуйвенбин». Разобрать каллиграфию азиатов сложно, но вот с ними Мешкову, как два пальца обас… фальт.
— Ну, ты чё ломаешься, аки первый раз на свидании… — продолжал ухмыляться своим щербатым ртом суетливый гопник. — Подошла — я сказал — и упала на… колени!
Гопникам разошлись. Им помимо того, что находилось в сумочке у Михаила, требовалось кое-что ещё, а именно — унизить деваху и пристыдить.
Он напротив сжал зубы и пальцы одной руки в кулак. Вдруг понял: если уж начал играть роль женщины, то до конца. Как бы она поступила на его месте?
Пришлось отказаться от мужского начала — и происхождения — раз влез в чужую шкуру, так нечего вести себя, как тому, кем его обзывали всю дорогу прохожие люди до тупика, а жизнь завела. Благо не сошёл с ума.