Вдруг подходит к нам один варвар и, толкнувши ногой игум<е>на Андрея, говорит: «Что вы, о чем молитесь? Нас клянете?» Но игумен отвечал: мы о своих грехах молимся, а вас не клянем. Потом варвар начал с нас сапоги снимать; у иеросхимонаха Ионы сапоги были привязаны ремнями, и он, вставши, развязал, и варвар, севши на скамеечку против Владимирской иконы Божией Матери, свои скинул и ему кинул, но тот не надел их. Потом начали нас всех раздевать и обыскивать и, обыскавши, ушли от нас, мы же, из церкви вышедши на паперть, увидели, что архимандрита истязывают варвары; уставивши в грудь саблю, спрашивают: где добро? — и говорят: давай злата, сребра и белья; архимандрит говорит: пойдемте ко второму начальнику, все деньги у него, — и отвел их к наместнику. А мы, убежав, скрылись под Сергиевской церковью в тайном месте, куда уже много от страху набежало и мирских.
Сидели мы там до вечера, потом я посмотрел на монастырь — не видать никого; я пошел в свою келью; в ней все еще было цело; и в башнях ходил; тут в погребке скрывались: архимандрит Герасим, иеросхимонах Феоктист, иеромонах Анатолий, иеродиакон Иоасаф и прочие, и они меня сперва испугались, потом пошли все в мою келью. Архимандрит попросил есть; я затопил печь и воды в чайнике согрел, а за водой на колодезь сходил; некоторые варвары видели меня, но ничего мне не сказали, а в Сергиевской церкви, в трапезе братской и кладовой огни горят; и я, пришедши в келью сзади, нашел медку, сухарей; все укрепились сим.
Архимандрит Герасим влез на ограду, и прочие с ним, а меня послал в Успенский собор посмотреть, что в нем делается. Я хотя и страшился, но не ослушался настоятеля, пошел из кельи опять задом; подхожу к собору — в нем огни, и много варваров бегают с возженными местными свечами. Я с молитвою и с рассуждением, что хотя меня убьют, но я послан на послушание, вошел в собор. Варвары бегают и меня видят. Я взошел в алтарь; на престоле ковчег цел; я взял его под полу и пошел в келью и подле кельи посмотрел: в ковчеге святых даров и ящика нет. Я ковчег зарыл в грядках и землей засыпал, и хотел идти в келью, но услышал топот и лалаканье; я в грядках скрылся и лежал более двух часов; потом, услышав из башни голос иеромонаха Феоктиста, я подошел к ним и рассказал архимандриту о соборе и ковчеге и где скрыл; потом пошли в мою келью, начали советоваться, как бы из монастыря уйти по той причине, что штатные француза убили и подле заднего братского флигеля в отход кинули, а после они же начали его из отхода вытаскивать. В это время какой-то французский начальник увидел их и убитого француза, но штатные сказали: не мы убили его, а монахи. Где же монахи? Штатные отвечали: все бежали из монастыря. Ежели бы нас нашли, то всем бы головы отрубили; а если бы сего (убиения француза) не случилось, то все мы хотели в монастыре сидеть, что бы с нами ни случилось.