Увидя юного лейтенанта Молодой гвардии кроткой и приветливой наружности, мне пришла благая мысль обратиться к нему. Я объяснил ему свою просьбу, которую он благосклонно выслушал. Он обещал мне представить меня полковнику Сикар<у>, командовавшему 5-м батальон<ом> легкой кавалерии Молодой гвардии, храброму и славному человеку.
Мы прошли несколько переулков, полных дыма и пламени, и наконец пришли к лагерю. Мой проводник указал мне полковника, стоявшего к нам спиною и намеревавшегося распушить солдат, которые занимались рванием сукна и отделок с некоторых захваченных ими нарядных карет. «К чему вы портите эти прекрасные вещи? — говорил он им. — Разве для того, чтоб иметь несколько клочков материи, которых вам даже нельзя будет унести с собой, потому что вам позволено будет иметь в ранце только хлеб и обувь».
Обернувшись, он увидал меня и спросил, чего мне нужно. Я ему объяснил бедственное положение, в котором я находился с семейством своим. На вопрос его, не француз ли я, я ему ответил, что я итальянец. «Это все равно, — перебил он меня, — где ваше семейство?» Я указал ему на улицу, параллельную с той, где мы находились. Тогда, обратясь к лейтенанту, который привел меня, он сказал: «Я вам поручаю охранять это семейство. Приведите их на новую квартиру, которая нам назначена».
Я поблагодарил его от глубины души и поспешил отправиться за семьей своей и товарищами. Полковник принял их благосклонно и снисходительно. «Вы, вероятно, ныне не обедали еще, — сказал он, — так прошу вас садиться и принять обед солдата». Но добрый полковник пошутил, потому что обед был превосходный; стол его был снабжен в изобилии стараниями солдат его, занимавшихся грабежом и которые обладали особенным чутьем к добыванию самых лучших вин в частных погребах. Впрочем, гвардия, как уже было выше сказано, была привилегированным войском, и Наполеон очень берег ее: она прибыла в Москву, не давши ни одного выстрела, и была размещена на лучших квартирах.
Я познакомился с некоторыми офицерами, между прочим, с подполковником Варле, полковником Буше, капитаном <де> Во и другими. Они все предлагали нам свои услуги. Я сидел рядом с одним капитаном, только что возвратившимся из Испании. Мы вступили в разговор; с большой деликатностью и даже с некоторым смущением он сказал мне: «В настоящее время нет никакой возможности достать вещи самой первой необходимости, особенно же кофе, сахара, чаю и риса; позвольте мне снабдить вас этими провизиями». Я принял его предложение с благодарностью, так как нельзя было достать их ни ценою золота, ни серебра. Для жены моей и ее дочери дали нам кровать, для госпожи Флери — диван, тюфяки для мужчин и для синьоры Бабетты, и мы могли наконец отдохнуть немного.