Хотелось нам тоже свои вещи спрятать, и на досуге вырыли мы большую яму в саду и все свои сундуки туда поставили. Потом запаслись хлебом, каждый завязал себе крупиц в платок, поужинали и сошли со двора, лишь проглянуло солнышко. На улицах все было тихо, мы живой души не встретили, точно весь город вымер, и местах в трех разгорались пожары.
Выбрались мы в поле через вал, а в заставу идти побоялись, думали, может, там французский караул стоит. По большой дороге шло народа видимо-невидимо, то же что мы, горемычные, свои головушки спасали.
Отошли мы верст на десять и видим, стоит в стороне господская усадьба: мы туда, отдохнуть немножко, потому что с нами старики и дети. Лишь только уселись мы среди двора и хотим себе кашицы сварить, глядь, въезжают в ворота человек сорок неприятелей верхом. Спешились они, и которые бросились к погребам, которые нас окружили; мы смотрим ни живы, ни мертвы, а они, разбойники, схватили четырех молодых женщин из наших и потащили их к дому. Мужья этих горемычных стали умолять неприятелей, в ноги им кланялись, а один видит, что добрым словом их не возьмешь, выругал их и хотел вырвать жену из их рук. А француз, что захватил ее, остервенился да как ударит его прикладом по голове, бедняк еле на ногах устоял. Пошли злодеи в дом, и товарищи к ним этим временем подоспели: ограбили погреба и несут большие корзины с винами и ящики, должно быть, со съестными припасами.
А мы видим, нам тут доброго ждать нечего, и убрались, пока целы. Идем мы, а мужья бедные, у которых жен-то отняли, так и ревут. Отошли мы верст десять, а они говорят: «Вернемся мы за женами, может, Господь поможет их выручить»; которые им отсоветовали: «Их, мол, не выручите, а только сами погибнете». Только они не послушались и вернулись.
А мы шли около двух суток, где в лесу отдыхали, где в деревне. На дороге сказывали, что Москва горит: ночью увидали мы за собой страшное зарево. Ну, говорим, злодеи порешили ее, родимую, и все заплакали.
В Булаково нас разместили, кого куда попало. Только успели мы хорошенько отдохнуть, пришли наши, что с дороги-то вернулись, и жен с собою ведут. Окружили мы их и спрашиваем: как это Бог вам помог?
Стали жены-то рассказывать, что увели их французы в господский дом и стали им объяснять, что возьмут их с собой и что бояться нечего. «Такие, — говорят, — ласковые рожи корчат и все нас уговаривают. Притащили их товарищи всякой провизии и вин, и началась у них попойка. Они нас угощают, а мы все их потчуем да водки в стаканы подливаем. Перепились они, что лыка не вяжут; которые заснули, а которые и не спят, да с ног валятся, а мы шмыг в дверь, да и были таковы. Идем около опушки леса да тут и мужей повстречали».