На 25-е число святые иконы из собора торжественно перенесены в девичий монастырь, где и совершено всенощное бдение, а наутро — божественная литургия, после коей также на весь день оставались тут святые иконы; на 26-е число перенесены они в Дмитриевский собор, где был храмовый праздник в честь святого Димитрия Селунского. Здесь и в девичьем монастыре литургии совершены также самим преосвященным.
На 27-е число (воскресенье) святые иконы перенесены в Рождественский монастырь, и отправлено всенощное бдение. Утром, пораньше обыкновенного, началась божественная литургия, которую совершал сам преосвященный Ксенофонт с избранным духовенством, и потом молебен Божией Матери; а затем прямо из храма с крестным ходом сопровождал сам же святые иконы до соборной часовни, которая на пути в Москву. В оной часовне, разоблачившись и со слезами облобызавши святые иконы, поручил сопроводить их архимандриту Анатолию, ректору семинарии, до Казанской церкви, которая в Ямской слободе на выезде к Москве. Дворяне и купцы попеременно несли на себе святые иконы в продолжение всего пути — более трех верст, несмотря на снежную погоду. В Казанской церкви святые иконы уложили в дорожные кивоты и, поклонясь пред ними в последний раз, возвратились восвояси, славя и благодаря Бога и Пречистую Его Матерь, спасшую град наш и все области наши своим благодатным посещением.
Протоиерей Григорий Чижов.
Владимирские епархиальные ведомости. 1866. № 14. 15 июля. Часть неофициальная. С. 779–786.
Л. П. Лепешкин
Рассказ <о 1812 годе>[138]
Отец мой был головой Рогачевской волости. Рогачево верстах в 60 от Москвы, казенное село Дмитровского уезда; считалось в нем до 400 ревизских душ. При церкви были три священника, и мужички все зажиточные. В Двенадцатом году Бог благословил нас неслыханным урожаем, и все мы успели вовремя убрать.
Около половины июля отец поехал в Москву и меня взял с собою. Ехал он по своим делам, так как снимал подряд на доставку кладей. Была у него временная квартира на Тверской-Ямской, у родственников. Там мы и остановились. Незадолго перед тем приехал в Москву император, и все рассказывали, как он собирал сословия в Слободском дворце; только и было речи, что о нашествии французов да о государе. С раннего утра народ толпился в Кремле, чтобы на него взглянуть. Ходил и я туда с отцом, и видели мы его. Он в открытой коляске только что выехал из Спасских ворот на Красную площадь. Мало того, что самая площадь, но и все крыши были унизаны народом. Царь кланялся вправо и влево, и любо-дорого было на него взглянуть: красавец был! Со всех сторон раздавались крики: «Бери все, отец родной!» Толпа до того теснила лошадей, что они ступят шага два и остановятся.