Как покончил отец со своим делом, так вернулись мы домой. Где ни остановимся, по дороге все расспрашивали о Бонапарте да о нашем царе. Однако никто и в голове не держал, чтобы могли французы до Москвы добраться; даже и после Бородинского дела мало кто верил, что ее сдадут.
У покойного отца оставалось кое-какое добро на московской квартире, и говорит он: «Поеду на всякий случай и все заберу». Да не тут-то было: два раза мы с ним выезжали и два раза возвращались с полдороги. Как остановимся отдохнуть, нам все говорят: «Лучше вам и не пытаться: то и дело ездят курьеры по казенным надобностям, встретят вас и лошадь отберут». Так и пропало наше добро.
Вдруг разнесся слух, что французы в Москве; да и тут не все поверили; иные говорили: это союзники к нам подоспели. Ходили наши мужички в Москву и рассказывали, что сами видели Бонапарта у Драгомиловской заставы. Поднялся стон: женщины голосом выли, и все кричали: решилась Россия! Москва пропала! Покойный батюшка говорит: «Еще неизвестно, кто решился: либо Россия, либо Бонапарт. Мне так сдается, что его из Москвы-то голиком погонят». Уже после-то сколько раз вспоминали мы эти слова.
Потом стали французы по окрестностям бродить, и слышим мы, что отряд стоит у нас в Дмитрове. Иные из окрестных жителей доставляли им печеных хлебов. Тогда в Дмитрове лежал большой запас соли и много медных денег. Этими деньгами и солью французы платили за хлеб.
Как узнали мы, что неприятель так близко, собрались наши мужички спастись в Раменский лес. Считалось до него верст пятнадцать. Но батюшка посоветовался со старостой, и решили они, что такое дело следует обдумать. Собрали мир, потолковали и положили, чтобы всякий укладывал свое добро на возы, а между тем будут за французом следить, и лишь только он появится в селе Синьково, что лежит на полдороге от Дмитрова, ударят в набат, и тогда все должны выезжать.
Поднялась суматоха, все уложили, потом вырыли большие ямы, высыпали в них обмолоченную рожь и овес, прикрыли их досками и на доски наложили соломы. Напекли хлебов, из них сухарей насушили и ждем. Вдруг к нам из Дмитрова пять казаков: прислали их тоже французов ждать. К каждому казаку приставили по два человека из наших и вооружили их пиками.
Кроме нового урожая, был у нас запас в магазинах. Казаки велели их обложить соломой, чтобы зажечь, лишь только подойдет неприятель. Повестили также, что приказано вино из кабака растаскать, чтобы кто сколько хочет, тот и брал. Как явились все со своими посудинками, целовальник так и взвыл. Вздумай он заступиться за свое добро: не дам, говорит. Стал его казак урезонивать, а он все свое, еще буянить начал. Казак совсем из себя вышел, выхватил саблю, размахнулся и отрубил у него ухо.