Сии его слова меня крайне успокоили и ободрили даже до того, что я, забыв свое увечье, боль и страх, осмелился его спросить: могу ли я сам по себе идти за Ильинские вороты в дом купца Соколова, чтоб узнать, уцелела ли сохраненная в подвалах того дома церковная утварь, ризница и моя собственность; Мортье не только сие позволил, но даже послал со мною двух вооруженных провожатых, с которыми пришел в тот дом; к прискорбию моему, нашел все разбитым, разграбленным и сожженным, оставалось только в церкви Божией самое скудное и маловажное. По возвращении моем к маршалу известил его, что я ничего там не нашел; о чем и он сожалел вместе со мною.
Наконец, просил его сделать для меня хотя ту милость, чтобы дать пособие к охранению церкви Божией, при которой я служу; он тотчас приказал быть караулу при оной церкви, чтоб никто ни малейшей к оной не имел прикосновенности; и тогда как другие церкви обращены были в конюшни и бойни или жилища, я спокойно в церкви своей, при собрании многочисленного народа, совершал богослужение ежедневно, и не только в своем приходе, но даже и в отдаленных отправлял церковные требы — исповедовал, приобщал раненых и больных, отпевал и погребал умерших, крестил новорожденных; одним словом, в сие злосчастное время исполнял все по моему званию и обязанности.
Благодарю Творца, чудно меня хранившего среди смертей, не только здешними жителями, но даже неприятелями был я щадим и любим. Бог привел меня своими руками похоронить до 80 человек убитых и умерших; за недостатком гробов я завертывал в циновки или, из досок и разбитых сундуков составив род гробов, честно предавал их земле.
Знакомство мое поневоле с маршалом, почтившим седины мои, открыло мне доступ к его сердцу, и Господь помог мне умолить о спасении от смерти трех несчастных московских купцов: Ивана Петрова Зубкова, Матвея Михайлова Рыбникова и Михайла Дмитриева Телепнева, которых он присудил расстрелять за то, что они, перешедши через вал, хотели бежать из Москвы; но пойманы были и признаны за шпионов. Я с трудом и со слезами убедил Мортье, что сии купцы — мои дети духовные, не шпионы, не казаки, а бежали от страха.
Минуло шесть недель пребыванию врагов в древней столице; вдруг сделалось необычайное движение в их войсках, видимо, напали на них страх и робость. От церкви нашей отнят был караул; разнесся слух о предстоящем взрыве Кремля, а 11-го пополуночи в 1-м часу этот слух сбылся. Раздались чрезвычайные жесточайшие удары, потрясшие землю и воздух; выразить этого на письме не можно; скажу одно только, что из находившихся в церкви более двухсот человек были от ударов в беспамятстве и несколько времени полумертвыми; стоя в алтаре у престола Божия, подумал я сперва, что стены падают на меня, и, оглушенный сим, пал ниц; голова у меня закружилась, сердце сильно затрепетало.